Конкистадоры, руководимые Э. Кортесом, были потрясены картиной поразительного обустройства территории и ее ухоженности. Один из участников похода позднее описывал свои первые впечатления от увиденного: «Перед нашим изумленным взором открылись города и деревни, то на берегу озера, то как бы вырастая из самой воды... всюду возвышались башни, храмы, могучие строения из камня то на земле, то на воде... Кругом шли сады, да такие, что не насмотришься... там и тут виднелась зеркальная гладь прудов и прудков... Но теперь от всего этого нет и следа... Все изменилось настолько, что никто этому даже не поверит» [14, т. 1, с. 133].

Действительно, Мексиканская долина, о которой идет речь, представляла в то время район развитого земледелия, о котором можно судить на основе данных исторической и современной этнографии, аэрофотосъемки, археологии (в том числе и ландшафтной), а также раннеколониальных источников как европейского, так и индейского происхождения.

Исследователи справедливо полагают, что обработка земли в разных формах практиковалась там еще до появления ацтеков и они лишь восприняли это занятие, оказавшись способными учениками. Однако дело не сводилось к простому заимствованию: можно сказать, что ацтеки, создавшие самую позднюю в истории Центральной Мексики культуру, не только освоили существовавшую систему земледелия, но и, как увидим, подняли ее на новый уровень [351, т. 3, с. 122 — 123].

Та часть Мексики, где располагались земли Тройственного союза, представляет собой каменистые степи, горные долины с редкими для данных мест дождями (среднегодовая норма осадков — около 750 мм, выпадают они, как правило, в течение около 100 дней). Только в южных, низменных или прибрежных районах (например, Оахака, Табаско, Веракрус), да и то не везде, климат субтропический или даже тропический.

В зависимости от высоты над уровнем моря в Мексике различались (по разным шкалам) три основные сельскохозяйственные зоны: 1) до 800 (или 1000) м; 2)800-1800 (или 1000-2000) м; 3) 1800 — 2800 (или свыше 2000) м. Для каждой из них ведущими были определенные виды и сорта культурных растений.

Основная часть территории ацтекского государства располагалась в средневысотной зоне субтропического и тропического пояса со средней температурой зимы 12 — 14°, лета — 16 — 20° (показатели средних температур менялись по зонам в зависимости от высоты над уровнем моря).

По сути, все основные формы земледелия, практиковавшиеся ацтеками, можно проследить на примере центра Мексиканской долины, метрополии этого государства, располагавшейся на оконечности Центральноамериканского плато (нынешний центральный район Мексики). Ее размеры: приблизительно 130 км с севера на юг и 60 км с востока на запад13. С запада, юга и востока долину окружали отличающиеся высокой сейсмичностью горы вулканического происхождения (наибольшая высота — 4300 м). Самая низкая точка долины лежит на высоте около 2240 м. Уровень среднегорья делает климат достаточно умеренным; снег большую часть года лежит на самых высоких вершинах.

Из других регионов Мексиканской долины в доиспанский период наиболее интенсивно освоенными были Тескоко и Теотиуакан. Из-за расчлененности горного рельефа там, в долине, не возникли значительные озерноречные системы.

Климат Центральной Мексики субтропический, выпадение осадков сезонное — наибольшее их количество приходится на дождливый летний сезон (с мая по октябрь) 14. В некоторые годы дождливый сезон начинался в апреле, достигал апогея в июле-августе, и затем наступал сухой сезон. Конечно, за последние 600 — 700 лет в климате произошли некоторые изменения. Тем не менее, исходя из нынешнего его состояния, можно довольно уверенно предположить, что в рассматриваемый нами период в районе Тескоко, например, осадков выпадало 768 мм в год, а среднегодовая температура равнялась +15,7°15. Нередки были заморозки, чаще в зимние месяцы, но не исключались они даже в сентябре и мае.

Большая часть Мексиканской долины была покрыта системой сравнительно неглубоких соленых озер. Называвшиеся в доиспанский период часто общим именем «озеро Луны», они занимали в долине около 2800 кв. км (70 х 40 км). Во время дождливого летнего сезона почти треть долины покрывала вода, однако в сухое время года оставалось пять отдельных озер: Сумпанго и Шалтокан на севере, Тескоко в центре, Чалько и Шочимилько на юге. Соленость этих озер была различной — южные и северные были менее соленые, чем центральное. Как увидим ниже, эта разница в солености и глубине озер имела огромное значение для земледелия.

Раннеколониальные источники единодушно отмечают, что древнеацтекским земледельцам были известны основы представлений о плодородии почвы и способах его повышения. Различая потенциальное (естественное) и эффективное (приобретенное) плодородие земли, древнеацтекское земледелие выделяло четыре наиболее общих типа ее качественных состояний, требующих своих типов культивирования и севооборота: аллювиальная (atoctli); земля, обогащенная перегноем (cuauhtlalli); пустошь (tetlelli); пар (tlalzolli). Кроме этого оно давало и более подробные характеристики почв: земли, возделываемые на месте покинутых жилищ (callalli), обогащенные отходами органического происхождения (tlalauiac), плодородные земли, содержащие незначительное количество песка (xalatoctli). Ацтеки знали и выделяли несколько типов бесплодных земель. Так, содержащая слишком много песка называлась xallalli, значительную долю щелочноземельного субстрата (селитры) — tequizquitl, известковые породы — tlaltenextli, земля, подвергшаяся ветровой эрозии (дефляции), превратившаяся фактически в пыль, — teuhtlalli. Ацтекские земледельцы были знакомы и с другим вариантом разрушения почвы — водной эрозией, а также с заболачиванием. Так, они выделяли земли заболоченные в противоположность влажным и плодородным землям; знали они и понятие «горная земля» (tepecentli) [101, с. 46; 201, с. 300; 351, т. 3, с. 347-348; 355, с. 240].

Характеризуя в самом общем виде эти же земли с точки зрения современной классификации, следует отметить, что до 1/4 территории Мексики (по преимуществу внутренние районы, как раз и совпадающие в основном с территорией ацтекского государства) занимают сероземы и примитивные почвы субтропических пустынь, содержащие 1-3,5% гумуса; в горных областях преобладают серо-коричневые и коричневые почвы (включающие хорошо дренированные плодородные почвы на вулканических пеплах — андосоли), пригодные при орошении для земледелия, а также горно-лесные бурые почвы; всего лишь 5% территории занимают красно-желтые и красные ферраллитные почвы тропиков. Что касается района Мексиканской долины, то, согласно исследованиям, наиболее глубокий и плодородный слой почвы был на юго-западе, он уменьшался и ухудшался в северо-восточном направлении [355, с. 252].

В общем, как справедливо указывали еще раннеколониальные авторы, земли действительно были разные, как трудные для культивации, засушливые [110, с. 143], так и плодородные, позволяющие получать при соблюдении определенной агротехники 2 — 3 урожая в год [152, с. 369].

В зависимости от микроклимата, ландшафта, наличия влаги, обрабатываемой территории, технологических и трудовых навыков, наконец, выращиваемых культур в ацтекской, как и в других ранних земледельческих цивилизациях, использовали две основные системы земледелия — экстенсивную и интенсивную.

В жарких лесных тропических районах, где достаточно осадков и лес быстро восстанавливается, практиковалось (при выращивании прежде всего маиса, главной культуры древних мексиканцев) подсечно-огневое земледелие. Данная система культивирования, использовавшаяся майя, обстоятельно рассмотрена в отечественной литературе. На определенной территории сжигали лес и на освободившейся земле выращивали маис до тех пор, пока не иссякало естественное плодородие почвы (обычно 2-3 года). Затем участок оставляли и переходили на другой. На старый участок можно было возвратиться лет через 10, когда он покрывался густым подлеском. Эту систему земледелия использовали как в низменных, так и гористых районах. На территории ацтекского государства данная система агротехники использовалась наиболее широко у тотонаков Пуэблы [69, с. 919], на землях, прилежащих к побережью Мексиканского залива и завоеванных при пятом правителе Мотекусоме I Старшем.

Эта система агротехники достаточно эффективная, несмотря на сравнительную простоту. Даже в наши дни, например, в штате Морелос урожай с таких участков в среднем в 2 раза выше, чем при плужном земледелии. У тотонаков урожай достигал уровня сам-100, и земледелец может получать по два урожая в год. При экстенсивном подсечно-огневом земледелии, по современным данным, на 100 семей у тотонаков требовалось (например, в районе Тахина) 1200 га (для сравнения: у майя района Сан Хосе в Петене — 3200 га) [69, с. 912]. Не случайно во время неурожая (1451-1453) именно тотонакам, поля которых не пострадали, продавались в рабство многие ацтеки [173, с. 147; 228, с. 205-206; 384, с. 165-168].

Подсечно-огневое земледелие возможно лишь при сравнительно редком населении. Рост плотности населения делает его невозможным. Впрочем, важно и то, что тропические районы, где было прежде всего распространено подсечно-огневое земледелие, заселяли преимущественно майя. В самой же поздней и самой мощной державе древней Мексики эта система не получила широкого распространения. Территорию ацтекского государства составляли по большей части гористые и горные, засушливые и полузасушливые районы, требовавшие максимально эффективных способов эксплуатации земли. Поэтому уже на первых этапах перехода к оседлой жизни ацтеки восприняли от своих исторических предшественников более интенсивные методы землепользования — систему земледелия, предусматривавшую регулярную обработку земель. Как показывают археологические данные, переход к ней произошел в древней Мексике задолго до прихода ацтеков, и не они творцы такой системы16. Первой среди форм регулярной обработки земли следует назвать мильпу.

Мильпа (ацт. milpa) — обычное название маисового поля (хотя могло быть и хлопковое). Однако так обозначали и особую систему земледелия. Традиционно считается, что мильпа — эквивалент подсечно-огневого земледелия. Возможно, это верно применительно к майя, но в болышшстве районов, составлявших территорию ацтекского государства, мильповое земледелие представляет собой, по сути, переходную ступень к регулярной землеобработке. В горных районах после двух-трех лет возделывания земли ее по крайней мере на год оставляли под паром (ацт. tlalzolli). По данным исследователей, среднее соотношение возделываемых и находившихся под паром земель было 1:3. Период пара мог быть не только сокращен, но и даже исключен вообще, если мильпу дополнить севооборотом, использованием удобрений в виде перегнивших растительных остатков и жнивья [69, с. 910]. Одно из названий мильпы — «сухая мильпа» (ацт. (tonamilpa) отражает, по-видимому, богарный характер этой системы землепользования.

Довольно обычным для древнеацтекского сельского хозяйства было террасирование, появление которого диктовалось природногео-графическими особенностями территории. В этом случае водная и ветровая эрозия сдерживались укреплением краев участков камнями, земляным валом, посадкой растений с мощной корневой системой, устройством специальных водосливов. В результате проведения таких работ глубина плодородного почвенного слоя на склонах обычно превышала 20 — 30 см. Как показывают археологические данные, к 1519 г. большая часть горных склонов центральной и северной части Мексиканской долины была покрыта сложными, тщательно сработанными террасами. Наиболее известны террасы в районе г. Тескоко. По большей части на них выращивали маис, иногда — при наличии соответствующих условий — и другие культуры. Так, при восьмом ацтекском тлатоани Ауитсотле на Тихоокеанском побережье был покорен обширный район Сакатула, где на основе террасового земледелия выращивали хлопок (оттуда ежегодно поставляли в Теночтитлан в качестве дани до 800 тюков хлопка) [162, с. 180]. Террасы строились и в районе Теотиуакана [248, с. 52], и в Чалько [76, с. 80].

Традиционное мильповое земледелие дополнялось использованием системы калмиль — возделывание на прилегающем к дому участке (ацт. calmil) огорода, удобрявшегося хозяйственными отходами и растительными остатками. По современным данным, у тотонаков горной Пуэблы средняя семья возделывала 2 га мильпы и 0,5 га калмиля. Мильпу обрабатывали в течение трех лет и затем оставляли на три года под паром, в то время как огород возделывали непрерывно. Продуктивность калмиля была сравнительно высокой — он обеспечивал от 1/3 до 1/2 части семейных потребностей; калмиль давал урожай в два раза больший, чем мильпа [69, с. 910; 355, с. 146, 240]. Сочетание систем калмиль и усовершенствованной мильпы позволило плотности населения повыситься почти в два раза [355, с. 146].

Мильпа, калмиль и в определенной степени подсечно-огневая система представляли собой основу ацтекского землепользования. При этом все работы проводились с использованием практически единственного орудия труда земледельца — палки-копалки с лопатообразным концом, так называемой уиктли (ацт. huictli; в текстах европейских хронистов — coa, noa). Еще в XVIII в. наиболее бедные индейцы использовали ее (рис. 42) 17.

Однако все отмеченное выше было разновидностями богарного земледелия. Применение же в засушливой или полузасушливой зонах, в каких и располагалась основная территория ацтекского государства, орошения давало поразительное увеличение урожайности что вело к увеличению плотности населения. По подсчетам, орошение в сочетании с мерами против эрозии почвы могли привести к увеличению урожайности на 50 — 300% (в зависимости от типа и характера ирригации) [69, с. 910].

Древние мексиканцы не были оригинальны в своем благоговейном отношении к воде. И не случайно город (да и поселение вообще) назывался на языке ацтеков словом алтепетль (altepetl), состоящим из сочетания слов atl («вода») и tepetl («гора»), ибо селились они прежде всего у источников, которые действительно сбегали с гор. Однако, как уже отмечалось, природа не баловала Мексику обилием воды. Это обстоятельство порождало проблемы, в частности связанные со справедливым распределением ее запасов. Показателен в данном отношении один из раннеколониальных документов (1577), в котором речь шла о распределении воды снабжавшего г. Койоакан горного источника. В связи с хозяйственным использованием его воды начался ощущаться ее недостаток для жителей города. Возник конфликт, разрешить который помогло только вмешательство суда [293, с. 215 — 219]. Несомненно, что и в доиспанский период они были не редкостью18.

Искусственное орошение (ацт. amilli — «орошаемая земля») посредством каналов с постоянным или сезонным водостоком, практиковавшееся в древнеацтекском земледелии, роднит его с аналогичными системами Старого Света. Следы доиспанского искусственного орошения зафиксированы в различных регионах ацтекского государства. В центре, в Мексиканской долине, наиболее широко оно применялось в восточной части, прежде всего в районе г. Тескоко, где были подходящие для ирригационного земледелия условия — глубокий почвенный покров, хороший дренаж и достаточная по сравнению с другими регионами обеспеченность водными ресурсами (34 источника, которые, правда, мощными назвать нельзя). И размер территории, и рельеф местности не требовали там строительства сложных гидросистем — они были сравнительно просты и дешевы. До сих пор этот район в окрестностях мексиканской столицы считается сравнительно высокопродуктивной сельскохозяйственной областью [70, с. 381; 125, с. 419; 237, с. 10; 353, с. 252].

В районе Теотиукана, другом древнем аграрном центре, при нерегулярных и относительно незначительных осадках только ирригация могла гарантировать высокий урожай. Неудивительно, что системой ирригации в том или ином виде была охвачена площадь около 50 — 110 кв. км. Использовалась вода (в зависимости от сезона) 80 — 100 источников — родников, ручьев, речек. Аэрофотосъемкой в середине 50-х годов XX в. в гористом районе Маравилья в северо-восточной части региона Теотиуакан были обнаружены остатки древних ирригационных сооружений. Дальнейшие исследования показали, что они ведут свое начало с доацтекских времен, по крайней мере с периода так называемого позднего Теотиуакана (ок. V—VII вв.). Эта небольшая ирригационная система питалась только дождевой водой при редких осадках. Естественные овраги были превращены в своего рода резервуары (бассейновая ирригация) [353, с. 52].

Ирригационные каналы были созданы также в отдельных местах северо-запада (в Куаутитлане, Толлане), востока (Коатепек) и юга (Чалько) Мексиканской долины [76, с. 80; 231, с. 131; 353, с. 253].

За ее границами крупные ирригационные работы велись на территории, соответствующей современному штату Морелос: не зря ведь этот район ацтеки называли обобщенно «орошаемая мильпа» (испанизир. amilpas) [104, с. 183; 342, с. 51].

Славился своей ирригацией и небольшой город-государство Чолула (на территории нынешнего штата Пуэбла) [104, с. 183]. Кстати, после Конкисты испанцы присвоили себе там орошаемые земли, где начали выращивать пшеницу, а индейцам с их традиционной кукурузой осталось надеяться только на дождь [201, с. 310].

Техника сооружения каналов (ацт. apantle — «ров», «канал») была предельно простой: от источника воду отводили с помощью канавы, берега и стенки которой укрепляли камнем, песком, иногда даже каменной кладкой, кустарником, кольями, бревнами; во всяком случае, в одном из источников упоминается «деревянный канал» [37, с. 60]. В 1974 г. на западном берегу оз. Тескоко в профилях двух современных шахт археологи нашли остатки 30 с лишним каналов доиспанского происхождения. Самые ранние из них относятся, по мнению исследователей, к эпохе культуры Теотиуакана, а самые поздние связаны уже с ацтеками. Большинство каналов имело ширину около 1,2-1,4 м и глубину 0,7-1,2 м (лишь два из них имели ширину до 7 м и глубину до 2 м) [355, с. 582-584]. Что касается длины, то сказать об этом что-то определенное трудно, но совершенно очевидно, что ландшафт, да и водные ресурсы не позволяли создавать системы, сравнимые, например, с древневавилонскими.

В то же время особенности природных условий привели инженерную мысль ацтеков к созданию своеобразной ирригационной технологии — чинамповой.

Когда около 1325 г. ацтеки основали свой город на одном из крошечных островов оз. Тескоко, перед ними встали две важнейшие проблемы, от решения которых зависело фактически их выживание, — дефицит земли и пресной воды. Они не просто решили две эти задачи, но и достигли по-своему выдающихся результатов. Ключом к решению и оказались чинампы, используемые на мелководье озер Мексиканской долины. Эта интенсивная система орошаемого земледелия, позволяющая получать урожай вне прямой зависимости от осадков, является в большой степени уникальной и самой совершенной системой ирригации, использовавшейся в древней Мексике в доиспанский период.

Чинампы в самом общем виде — это длинные узкие полоски земли, грядки, платформы или искусственные острова на мелководье пресных водоемов, сооружавшиеся посредством чередующихся слоев земли, дерна, ила и перегнивших растений, окруженные по крайней мере с трех сторон водой. Название происходит от слов chinamatl («грядка, окруженная тростником или кольями») и pan («на поверхности», или «под» ней). Испанским эквивалентом слову чинампа является камеллон (camellon) [85, с. 105; 104, с. 182; 304, с. 467-469; 309, с. 517; 399, с. 97].

На каноэ земледельцы доставляли землю и дерн с материка и бросали их на мелководье, поднимая таким образом высоту чинамп. На поверхности этой платформы помещали плодородный слой ила, добываемый тут же со дна. Обычная высота чинампы (от основания, т.е. дна, до верхушки, выступающей над водой сантиметров на 30) — до 4 м; толщина плодородного слоя — 20-100 см. Размеры искусственных островов колебались в пределах 2,5-10 м в ширину и 3,5- 100 м в длину. Однако наиболее удобными для обработки и предпочтительными считались чинампы небольших площадей — в таком случае облегчался как искусственный полив (в случае необходимости), так и увлажнение посредством естественного течения воды между этими грядками. Для защиты от водной эрозии (размыва водой во время дождя) каждая чинампа была укреплена камнем, тростником, сухими стеблями кукурузы, сваями, кольями, вьющимися растениями; часто по краям высаживали ивовые деревья, точнее, ивовые прутья, которые в воде быстро пускали корни.

При чинамповой системе возникала опасность заиливания, поэтому земледельцы должны были постоянно вычерпывать ил из каналов между участками. Обычно его складывали по краям чинампы, увеличивая таким образом последние по площади и высоте, а также освежая, обновляя плодородный слой; время от времени эти искусственные острова перестраивали заново. Во влажный сезон (с мая по октябрь включительно) вода держалась на чинампе, обеспечивая естественным образом достаточную влажность. В конце сухого сезона, когда уровень воды в каналах снижался, чинампы необходимо было подпитывать водой.

Работы по устройству и уходу за чинампами проводились с использованием минимального набора орудий. Кроме каноэ и палки-копалки, согласно данным исторической и современной этнографии, применяли также и инструмент, называвшийся на языке ацтеков zoquimaitl. Он представляет собой болыпой ковш, состоящий из мешка, натянутого на обруч, который в свою очередь прикреплялся к концу шеста до 5 м длиной. Этот инструмент и использовался для полива (в случае засухи), но первоначально предназначался для подъема ила со дна. Не случайно перевод самого названия ковша — «инструмент для ила» [148, с. 93].

В систему чинампового земледелия входило использование грядок, дополненное применением парников, призванных ускорить прорастание семян, а также защитить их нежные ростки от сильных дождей, заморозков, чрезмерных солнечных лучей. В этом случае грядки покрывали слоем сухой травы или высушенных водорослей; часто использовались тростниковые циновки, которые подвешивали над рассадой. По мнению исследователей, грядки вместе с сопутствующими им довольно простыми, но очень целесообразными приемами как защиты растений, так и ускорения их роста составляли «истинную суть земледельческой технологии, основанной на системе чинамп. Без них этот тип агротехники был бы не более эффективен, чем другие» [304, с. 472].

По современным этнографическим данным, грядки (обычно длиной 2-10 м) разбивались в одном и том же месте чинампы. На слой сухих водорослей помещали ил в 6-9 см толщиной19, с помощью ножа всю грядку делили на квадраты (разной площади в зависимости от выращиваемой культуры; например, до 10 кв. см под кукурузу). В их центрах пальцем или палкой делали лунку, куда и помещали семена. Затем сверху укладывали сухую траву, водоросли или циновки. Рассада перца выращивалась на грядках дольше всех — до 100 дней, лука — до 60 дней, кукурузы — 40 дней, а кориандра — только 20 дней. Когда наступало время пересадки, каждый росток вместе с почвой извлекали из грядки, помещали в корзины (ацт. huacal, cuauhcalli) или носилки (ацт. cuitlaxmacalli) и доставляли на место, предназначенное для посадки. Иногда это приходилось делать на каноэ, что, как и внешний вид чинамп, «выраставших» буквально из воды, возможно, стало причиной распространения у первых европейцев в Мексике легенды о «плавучих садах» древних мексиканцев, которые они якобы, зацепив веревкой, могли перевозить с места на место. Кстати, такое не совсем точное описание и определение чинамп можно встретить и в сравнительно недавно изданных книгах.

Место, предназначавшееся для посадки рассады, также тщательно подготавливали: взрыхляли с помощью копалки, делали лунки, на дно которых укладывали влажный ил. Очень часто и здесь использовалась парниковая технология.

Рассаду высаживали как на новое место в пределах чинампы, так и на побережье, в том числе и на горных склонах. Грядка, с которой снят урожай, тут же готовилась для новой посадки. Тем самым создавалась возможность собирать по нескольку урожаев.

Чинампы использовались в разных районах Мексики; в пределах Мексиканской долины они были сосредоточены, в частности, у Теночтитлана. Их создание позволило ацтекам отчасти решить проблему дефицита земли.

С большим трудом, но и не меньшим искусством была решена и проблема пресной воды. Озеро Тескоко, где на острове располагался Теночтитлан, было более глубоким и лежало несколько ниже, чем южные озера Чалько и Шочимилько. В результате этого при подъеме уровня воды возникала опасность затопления чинамп и наводнения в городе вообще, в том числе и водой, поступавшей из Чалько и Шочимилько. Кроме того, озера Мексиканской долины не имели стока, были закрытым бассейном, вследствие чего соленость воды была значительной настолько, что лишь при соблюдении определенных условий становилось возможным земледелие; наиболее соленым по причинам, указанным выше, было оз. Тескоко. Для борьбы с чрезмерной соленостью (и угрозой наводнения) ацтеки построили из земли, щебня, дерна, бревен дамбы, отделившие юго-западный участок оз. Тескоко, где располагался город, от остальной его части. Особенно важную роль играла система дамб, протянувшаяся по направлению север — юг. Считается, что она была построена по проекту и при участии знаменитого Несауалькойотля, правителя Тескоко. Со строительством дамб соленость воды значительно снизилась, но не настолько, чтобы считать положение удовлетворительным. Дело в том, что во избежание сильного напора на дамбы во время подъема воды в дождливый сезон приходилось открывать специальные шлюзы. Последние, кстати, были необходимы и для выхода на открытую воду лодок, выполнявших важные транспортные функции. Возможно также, что ацтеки осознали и опасность эпидемий, связанную с застоявшейся водой и заболачиванием.

Как бы то ни было, более эффективным решением проблемы пресной воды (в том числе и питьевой) оказалось строительство водоканалов, акведука. Наиболее знаменитый из них был проложен при Ауитсотле. Правда, при строительстве были совершены какие-то ошибки, приведшие к наводнению. Но затем все гидросооружения были восстановлены и служили с большой пользой городу и окружавшему его району чинампового земледелия. Не случайно Э. Кортес, описывая обстоятельства взятия испанцами Теночтитлана, признавал, что падение города было предопределено сознательным разрушением конкистадорами именно главного акведука. О том, насколько ценилась вода в столице, говорит и тот факт, что ею торговали в доиспанский период как любым товаром.

Вокруг Теночтитлана, имевшего площадь около 12 кв. км, группировались примерно 20 небольших островных чинамповых поселений (общин), размеры которых в настоящее время нельзя определить. Известны лишь названия некоторых из них (например, Ноноалько, Астакалько и др.) [85, с. 107-109]. Кстати, есть мнение, что два соседних города, Теночтитлан и Тлателолько, основанные на соседних островах, слились в один именно благодаря встречному строительству чинамп [304, с. 468]. Обычно к чинампам был привязан дом: на сваи, вбитые в дно, укладывали землю и дерн, создавая таким образом искусственную платформу для строительства жилища.

Самые же знаменитые чинампы в зоне озер Мексиканской долины располагались в районе Чалько-Шочимилько, где 120 кв. км мелководья были превращены в цветущие плодоносные чинампы, занимавшие там в сумме около 9 тыс. га. По всей площади воды и ближайшему побережью были разбросаны многочисленные чинамповые городки, поселения, общины. Расцвету чинампового земледелия именно в данном районе Мексиканской долины способствовал ряд обстоятельств, но главным фактором было пресное мелководье. Излишки воды (как дождевой, так и многочисленных, но маломощных источников, сбегавших с горных склонов) из-за разности уровней озер естественным образом стекали в более северное оз. Тескоко (порождая проблемы для Теночтитлана, как уже отмечалось). Поселенцы в этих местах не страдали от наводнений так, как столичные жители. Защищенные от капризов природы, они не только строили чинампы на мелководье, но и, осушив, обустроили болотистые берега. В результате юг Мексиканской долины стал районом своего рода гарантированного чинампового земледелия. Не случайно ацтеки начали свои завоевания именно с области Чалько-Амекамекан-Шочимилько (в 1375 г.). Этот район стал по сути большим огородом ацтекской столицы, снабжавшим ее продуктами земледелия. Считается, что он мог обеспечить растительной пищей около 100 тыс. человек. Неудивительно, что в поздний период истории ацтекского государства чинампы Чалько-Шочимилько развивались под постоянным государственным контролем [44, с. 660; 70, с. 391; 76, с. 80; 148, с. 93; 304, с. 467; 309, с. 515].

Накануне испанского завоевания одной из «чинамповых столиц» был цветущий г. Шочимилько с населением около 25 тыс. человек. Известны и такие древние островные города, как Куитлауака, Шико. Далеко в воды озер уходили чинампы таких городов, как Мишкик, Уитсилопочко, Истапалапа, и некоторых других [44, с. 653 — 657; 148, с. 96].

Все остальные районы Мексиканской долины, где так или иначе использовалась чинамповая технология (вокруг городов Аскапотсалько, Чапультепек, Попотлан, Шалтокан, Чималуакан), не идут ни в какое сравнение с областью озер Чалько и Шочимилько [44, с. 661; 70, с. 381; 304, с. 469; 309, с. 518]. Как считают исследователи, небольшие чинамповые площади были в долине Толука (вероятно, по берегам протекающей там р. Лермы), в Морелосе, Пуэбле, Тлашкале, Идальго [70, с. 910; 248, с. 50].

За пределами ацтекского государства чинампы использовались также тарасками, самым могущественным противником ацтеков, создавшим в доиспанский период на территории нынешнего штата Мичоакан первичное государственное образование [69, с. 910].

Распространение чинамповой технологии по понятным причинам ограничивалось главным образом берегами озер Мексиканской долины. Напоминающая ее система земледелия открыта археологами в Оахаке и в отдельных местах Теотиуакана. Там орошаемое земледелие строилось на использовании близости к поверхности грунтовых вод (1-3 м). Земледельцы выкапывали по сторонам участков длинные канавы, в которых собирались грунтовые воды. Как и в случае с чинампами, участки поливали, используя черпаки и ковши, вследствие чего такая система орошения получила название «черпаковой ирригации». Однако масштабы распространения этого варианта чинамп неизвестны [354, с. 148]. К тому же есть мнение, что расцвет древнего, классического Теотиуакана был связан с активной эксплуатацией чинамп в районе Чалько-Шочимилько, а не с развитием подобной системы у себя [148, с. 96].

Проблема древности и истоков чинамповой аграрной технологии породила среди ученых много споров. Есть предположение, что наиболее близкими к ней по природе являются так называемые тлателес (ацт. испанизир. tlateles) — невысокие искусственные насыпи, обнаруженные археологами на древних берегах или высохшем дне оз. Тескоко и в районе Шалтокан. «Конструкция» тлателес по принципу и технике предвосхитила чинамповую. Исследователи в открытии тлателес в Шалтокане не видят ничего удивительного: там почти пресная вода, и в индейских историях, записанных раннеколониальными авторами, утверждается, что ацтеки-мешики по прибытии в долину первоначально (т.е. до основания Теночтитлана) именно там приобрели первый опыт чинамповой технологии [231, с. 117; 304, с. 467; 309, с. 518]. Сложнее объяснить появление тлателес на оз. Тескоко с его соленой водой еще до строительства дамб. Есть на этот счет два, возможно дополняющих друг друга объяснения. Во-первых, не исключено, что лет за тысячу до прихода испанцев озеро было менее соленым. Именно поэтому, например, чинампы создавались в районе Чималуакана еще в период культуры классического Теотиуакана. Во-вторых, даже при высокой солености была возможность защитить растения на тлателес. Делали это с помощью особых горшков, остатки которых (в большом количестве — до 90% общего объема находок) обнаружены археологами в структуре тлателес и определены ими как «тескоканская керамика массового производства». Средняя толщина стенок у таких изделий, самое раннее описание которых относится еще к XIX в., — 7 мм, диаметр изделий — 10 — 20 см. Такой тип керамики, напоминающей по форме цветочные горшки, был широко распространен и в ацтекский период истории. Она производилась методом формовки; в качестве модели использовалась профессионально изготовленная керамика, а подсобных средств — веревка и грубая ткань из растительных волокон (поэтому изделия получались пористыми). Часть исследователей считают, что эти сосуды использовались при добыче соли — занятии довольно обычном для живущих среди соленых озер. Другие, однако, высказывают мнение, что наряду с соледобычей эта керамика использовалась в качестве подсобного средства при выращивании сельскохозяйственных культур: до того как были сооружены дамбы (да и позже), она защищала растения от соленой воды, служа своего рода «цветочными горшками» [304, с. 467; 309, с. 515-516, 518, 521].

Чинампы района озер Чалько и Шочимилько — не только самые известные, но и самые ранние20. Впрочем, время их возникновения остается предметом споров. Так, по утверждению одних, чинампы создавались там за 2 тыс. лет до прихода испанцев, т.е. по крайней мере с V в. до н.э.21; по мнению других — лишь начиная с X в. или даже XII в. н.э. [44, с. 657; 69, с. 910, 148, с. 90; 304, с. 467]. Однако большинство исследователей считают, что хотя пик использования чинамп приходится на XIII-XV вв., применялись они еще до прихода ацтеков в Мексиканскую долину [44, с. 657-658]. После испанского завоевания гидрография Мексиканской долины сильно изменилась, и к настоящему времени чинамповая аграрная технология сохранилась только в 9 местах, 8 из них практически угасают; возможно, чинампы сохранятся только в Шочимилько, поскольку он является ныне туристским центром [44, с. 658; 148, с. 90]22.

Система чинамп — исключительно интенсивная. При правильном содёржании чинампы могут давать два или даже три урожая в год и сохранять плодородие почвенного слоя в течение столетий, не прибегая к пару [148, с. 90; 304, с. 476; 399, с. 97].

Сведений о продуктивности чинамп при ацтеках в документах нет, приходится полагаться на современные данные, согласно которым урожайность достигла 30-40 ц/га [351, с. 148]. Для сравнения приведем показатели урожайности при использовании разных видов аграрной технологии в Теотиуакане: при богарном земледелии — 5 ц/га, при применении орошения — 14 ц/га, на чинампах — 30 ц/га [204, с. 208].

Естественно, что широкое использование чинамп неизбежно влекло за собой повышение плотности населения. Как уже говорилось, при экстенсивном подсечно-огневом земледелии для существования 100 семей требовалось около 1200 га. Иная картина наблюдается при интенсивных системах земледелия: при применении системы калмиль (с учетом только одного урожая в год) 100 семьям необходимо 650 га, при систематическом орошении (два урожая в год) — 86 га, наконец, при использовании чинамп — 70 га [69, с. 912].

По современным стандартам структуры питания 1 га чинампы может обеспечить 15-20 человек. Однако в современном мексиканском сельском хозяйстве чинампа обеспечивает лишь около 1% (крайне редко — до 15%) потребностей ее владельца [85, с. 111-112], что говорит об уменьшении значения этой древней аграрной технологии. Впрочем, в научной литературе есть точка зрения, согласно которой в доиспанский период все виды орошаемого земледелия, включая чинамповое, играли только второстепенную роль по сравнению с остальными формами культивирования земли [394, с. 15]. По нашему мнению, если это и верно, то абсолютно не относится к Мексиканской долине, центру ацтекского государства, а к большинству других его районов.

Рассматривая систему земледелия ацтеков, нельзя не назвать еще один способ повышения эффективности использования земли, отмеченный Н. И. Вавиловым: «Поля... нередко представляют собой как бы сообщество различных культурных растений: фасоль обвивает кукурузу, а между ними растут различного рода тыквы. Смешанная культура является господствующей в древней Мексике, таковой она является в значительной мере... и по сей день» [8, с. 166].

Огромную роль в успехе той или иной земледельческой технологии, использовавшейся там, играли и трудовые навыки, и знание агрокалендаря, и набор тех культур, которые возделывались.

Наиболее почитаемым ацтекским растением был маис (кукуруза). Целая группа ацтекских богов имела отношение к его обожествлению. Кроме уже упоминавшегося Сентеотля к ним относилась Шилонен — «мать молодого маиса». Со страхом и благоговением поклонялись ацтеки и Чикомекоатль — богине-покровительнице всех полезных растений. Индейцы приносили ей в жертву все виды маиса, бобов, перца и т.п., ибо она, согласно их представлениям, была дарительницей всех этих растений человечеству [351, т. 1, с. 114]. Имя богини не случайно означает «семь змей» или «змея с семью головами»: она могла, как хтоническое божество (олицетворением чего была змея), послать на поля и неурожай [174, т. 1, с. 135]. При хорошем же урожае к ней обращались, называя ее уже Чальчиусиуатль — «женщина драгоценного камня». Ацтеки верили, что она была первой женщиной, начавшей печь кукурузные лепешки и готовить другую пищу [351, т. 1, с. 47]. Иными словами, эта богиня — источник как добра, так и зла. Такая противоречивая природа, впрочем, характерна для подавляющего большинства богов древнемексиканского пантеона. Кстати, именно потому, что богиня Чикомекоатль была богиней пищи, число «7» в ацтекском ритуальном календаре всегда считалось счастливым [351, т. 1, с. 47].

С маисом, отношением к нему было связано у ацтеков много суеверий, различных запретов, смысл которых часто просто невозможно объяснить. Использовался он и в значительном числе ритуалов и обрядов. Так, когда маис просыпался на землю, его следовало немедленно до зернышка собрать. Тот же, кто не делал этого, будто бы наносил зернам оскорбление, они могли «пожаловаться богу», «попросить наказать» виновного за пренебрежительное к ним отношение. Не рекомендовалось есть ночью «зеленые» початки кукурузы, в противном случае якобы могли заболеть зубы. Перед тем как бросить маис в горшок для варки, нужно давать знать об этом его «духу», чтобы он «не боялся» [351, т. 2, с. 31, 37]. Короче говоря, обхождение с растением не могло быть фривольным, напротив, оно должно было строго соответствовать традициям и предписаниям.

Зафиксировано в раннеколониальных источниках и широкое использование маисовых зерен и теста в магических, колдовских обрядах. Так, если человек был болен лихорадкой, то для ацтеков первое и наиболее эффективное средство лечения — сделать небольшую собачку из маисового теста и, поместив ее на лист, оставить на тропе. Первый, кто пройдет по ней, унесет «на ногах» своих болезнь, заключенную в фигурке, а больной почувствует значительное облегчение. По расположению зерен маиса, брошенных в сосуд с водой, можно было якобы обнаружить местонахождение утерянной вещи. Индейцы верили также, что аналогичным образом возможно определить, жив или нет по тем или иным причинам отсутствующий в настоящий момент человек (например, находящийся в военной, торговой или иной экспедиции). Для того чтобы узнать, выздоровеет ли больной, прибегали к гаданию, во время которого бросали горсть сырых зерен: если они, падая, становились вертикально, смерть человека считалась очевидной и неизбежной [305, с. 148].

Почитание маиса, осознание его важности в жизни людей было настолько сильно, что в ацтекских космогонических мифах, повествующих о периодических катастрофах, претерпеваемых миром и человеческим родом, в качестве одной из их причин называлось отсутствие у людей хорошей пищи; только в эпоху, когда живут ацтеки, люди приобрели наряду с другими полезными растениями самую драгоценную культуру — маис [351, т. 1, с. 81]. Соответственно, когда случались землетрясения (там довольно обычные), по мнению индейцев являющиеся предвестниками мировой катастрофы (см. рис. 15), они боялись, что «маис исчезнет из амбаров» [305, с. 147].

Не только в мифах, но и в реальной жизни маис был самой важной сельскохозяйственной культурой, выращиваемой практически во всех районах древней Мексики. Само слово «маис», ныне широко используемое в Латинской Америке применительно к кукурузе, не местного происхождения, оно пришло вместе с испанцами, которые, в свою очередь, заимствовали его из языка аборигенов острова Санто-Доминго (Гаити). В Мексике же (впрочем, как в Северной, так и Южной Америке вообще) народы каждой лингвистической группы применяли свое название. В языке науа для обозначения маиса чаще встречались два названия (по крайней мере в раннеколониальных источниках) — tlaolli и cintli. Известно более 20 районированных сортов кукурузы, из которых на территории ацтекского государства возделывали преимущественно четыре. В рамках Мексиканской долины и сопредельных территорий земледельцы, да и потребители хорошо знали, что маис, выращиваемый в Толуке, хотя и был мелкий и твердый, но зато хорошо выдерживал длительное хранение (в колониальный период именно его чаще выращивали для фуража), в то время как, например, маис из Тлашкалы такими свойствами не обладал. Наиболее распространенным сортом маиса, потребляемым в пищу, был «белый маис» (ацт. iztaz cintli), выращиваемый преимущественно в районе оз. Чалько; он вызревал за 6 месяцев и мог долго храниться, поэтому неудивительно, что и в колониальный период предпочитался другим сортам. Маис, выращиваемый в Куэрнаваке, вызревал почти в два раза быстрее, чем сорт из Чалько. Если добавить к этому возможность применения ирригации, выращивание овощей, то тогда не таким уж невероятным покажутся утверждения одного из авторитетных раннеколониальных авторов о возможности собирать на одном участке три урожая в год [305, с. 110] (см. также [130, с. 265; 152, с. 373; 167, с. 5; 203, с. 247, 289; 351, т. 3, с. 358].

Цикл возделывания маиса (и соответствующий сельскохозяйственный календарь) во многих индейских районах не изменился до наших дней. Существовало два таких цикла, исходящих из среднего периода мутации в 6 месяцев, — один для тропиков, где выращивали два урожая в год, и другой для горных районов, где чаще собирали один урожай. В субтропических и тропических районах (например, в Оахаке) в апреле (в преддверии дождливого сезона) земледельцы расчищали участки (подрубали деревья и кустарники, вызывая их высыхание на корню), в конце мая сухостой сжигали и производили сев, который приходился на момент начала дождей (наиболее интенсивных в июле). К ноябрю растения весеннего посева давали урожай. В конце ноября или в декабре поле засевали второй раз (так называемая сухая мильпа) в преддверии сухого сезона. В горных же районах сеяли в апреле во время слабых дождей, а урожай собирали в сентябре [167, с. 4].

На протяжении всего вегетационного периода растения находились под неусыпным контролем земледельца, которому приходилось бороться не только с возможными засухами и заморозками, но и с потравами (см. рис. 20). Особые сторожа отгоняли птиц и животных, наблюдая за ними из специальных шалашей, устанавливаемых у кромки поля на платформе из высоких свай. После сбора урожая початки доставляли на ток; меньшее количество маиса оставляли для непосредственного потребления в домашнем хозяйстве (обычно зерно хранили в особых сосудах), а большую часть его в неочищенном виде укладывали на хранение в специальных амбарах, сооруженных из жердей и бревен, имевших вверху вход, а снизу специальные вентиляционные отверстия. По раннеколониальным данным, такие амбары содержали 2-6 тыс. фанег маиса (1 фанега = около 55,5 л.) [118, с. 206-207; 130, с. 230-231; 137, т. 1, с. 28; 201, с. 309-310; 351, т. 2, с. 266, 312].

У древних мексиканцев на столе абсолютно преобладали (до 4/5) блюда, в которых так или иначе использовался маис (на каждого жителя приходилось до 16 кг маиса в год из расчета 2000 калорий в день) [204, с. 213]. Многие из них и ныне входят в состав мексиканской национальной кухни. В доиспанский период сухие зерна маиса замачивали на ночь в воде с добавлением извести или золы23. Утром размягченные зерна тщательно промывали, затем растирали на специальной терке, называвшейся метате (ацт. metlatl), до образования влажной массы, атоле (ацт. atolli), которую ели как кашу и в горячем, и холодном виде. Из атоле, как кукурузного теста, делали и многие блюда. Его пили как напиток, предварительно разбавив водой (с добавлением меда и специальных трав). Из него пекли хлеб, точнее, лепешки, тортильи (ацт. tortilla). Они хороши в горячем виде, но быстро черствеют, поэтому их обычно готовили непосредственно перед подачей на стол. Из атоле пекли пироги, называвшиеся тамаль (ацт. tamal). В качестве начинки могли служить мясо птиц, дичь, рыба, а у самых бедных — лягушки и даже личинки насекомых. Обычно пирог делали в виде рулета и, подавая к столу, украшали цветами и зеленью. Иногда тесто вместе с начинкой отваривали в воде, предварительно плотно завернув в листья. Атоле можно было жарить на сковородке, так называемой комаль (ацт. comalli), чаще глиняной, реже из камня; к атоле при этом могли добавлять другие компоненты и специи (например, вареные бобы и зелень) (см. рис. 43). Индейцы знали до 11 способов приготовления тортильи и тамали, до 17 — атоле (о чем сообщал уже упоминавшийся Ф. Эрнандес), но такое разнообразие было знакомо, конечно, только очень богатым домам. Использовалось тесто из маисовой муки и при отправлении ритуала, в том числе и заупокойного (в источниках упоминаются специфические ритуальные хлебцы — papalotlaxcalli — «хлеб бабочки», где «бабочка» — символ человеческой души) [137, т. 1, с. 89; 152, с. 378-379; 156, с. 73; 173, с. 172; 203, с. 247-248; 351, т. 2, с. 305-306, т. 3, с. 156].

Индейцы умели извлекать из молодых стеблей маиса сок, из которого впоследствии варили искусственный мед. Нежные молодые побеги шли в пищу. Сухие листья служили в качестве обертки при выпечке тамаль и курении табака. Корни растения сжигали, удобряя таким образом почву.

Наряду с маисом в экономике ацтекского государства и общества огромная роль принадлежала агаве (ацт. metl). В отличие от маиса, агава является многолетним растением (насчитывающим, кстати, до 300 видов), и для ее полного вызревания требуется около 10 лет. Она представляет из себя растение с укороченным стеблем и мясистыми, зубчатыми, с колючей верхушкой листьями, располагающимися на нем в виде мощной розетки. Важное свойство агавы — способность выживать при крайне ограниченной влажности; она, не в пример маису, могла вынести не только засуху, но и заморозки, способна расти практически на любой почве. Агаву специально выращивали на участках (обычно высаживая рядами), использовали и дикорастущие виды, поскольку особого ухода она не требовала.

Использование агавы было поистине универсальным, являя собой пример, по сути, безотходной технологии. Из волокон агавы (ацт. nequen) делали нити, веревки, циновки, тряпичную обувь, различную оснастку, одежду для низших классов. При строительстве хижин стволы использовали как балки, листья служили своего рода черепицей для крыш; используя особенность строения листьев (напоминающих желобы), их приспосабливали в качестве сливных устройств на террасовых земельных участках; сухие листья шли на топливо. Шипы агавы служили в качестве проколок и гвоздей (кстати, детей иногда наказывали уколом такой колючки). Некоторые виды агавы с особенно мощными корнями использовались для борьбы с оползнями и создания живых изгородей. После сжигания сухой агавы оставалась зола, которую применяли в качестве протравителя. На растении водились насекомые, которые шли в пищу.Наконец, из листьев агавы делали индейскую бумагу.

Агаву выращивали также ради ее сока, применение которого в быту было разнообразным. Его получали из сочных листьев растения, достигшего стадии зрелости. В подходящих для этого листьях делали отверстия, подставив емкости, получали сок. По подсчетам, в течение шести месяцев агава приличных размеров могла дать до 20 арроб сока, а за весь период сбора — до 50 арроб (испанская арроба =11,5 кг). Сок агавы ацтеки называли «сок земли», «вино земли», поскольку думали, что его дает земля [351, т. 1, с. 57].

Полученный сок агавы можно было пить в свежем виде, использовался он и в местной медицине для лечения язв, ран, болезней мочевого пузыря и др. Специальной термообработкой из сока получали сахар (он выпадал в осадок); жидкость, оставшуюся после отделения сахара, выставляли на солнце, и естественное брожение превращало ее в уксус. Из сока варили темного цвета искусственный мед. Наконец, делали из него специфическое индейское вино. Через сутки свежий сок начинал бродить; чтобы ускорить процесс ферментации, в него добавляли особый корень (ацт. octli). Перебродивший сок агавы представлял собой легкий алкогольный напиток, получивший название индейского вина, октли (см. рис. 44)24. Если вино делали с соблюдением всех правил, то его обычно называли «белое вино» (ацт. iztas octli), отличая его от плохого, «черного вина». «Белое вино» имело терпкий вкус и крепость всего в 4-8°, т.е. было слабее виноградного.

Октли использовался в доиспанские времена в медицине в качестве диуретика. В быту потребление вина строго регламентировалось. По сообщениям исторических хроник и сведениям раннеколониальных авторов, нельзя было пить вино без разрешения жрецов или судей. Строго запрещалось употребление вина беременными женщинами. Появляться навеселе было постыдно для воинов. Одно из распространенных наказаний для пьяниц — их на рынке публично остригали. Вино давали только больным и старикам, а также тем, кто выполнял тяжелую работу, например, перетаскивал деревья или камни. На свадьбах и различных праздниках лицам моложе 30 лет разрешалось пить по две чашки вина. Новорожденного в первые минуты жизни опрыскивали или обтирали вином. У отоми, одного из народов, населявших ацтекское государство, после приготовления сока из агавы выполняли особые магические обряды: сначала брызгали немного сока в огонь, а затем опрыскивали им двери для обеспечения спокойствия и благополучия семьи [212, т. 3, с. 180, т. 4, с. 230-231, 240; 228, с. 107].

С вином у ацтеков были связаны многие мифы. Считалось, что приобретением «веселящего напитка» люди обязаны были высшим силам. Как говорилось в одном из таких мифов, боги решили, что человеческий род недостаточно восхваляет и превозносит их благодеяния. Для того чтобы «приободрить» людей, научить их «радоваться» жизни на земле и стимулировать почитание богов, они и решили дать им особый напиток. За выполнение этой задачи взялся Кетсалькоатль (в облике бога ветра Эекатля). Он «вспомнил» о небесной богине Майяуэль, которую охраняла ее «бабушка» в «Доме Солнца». Бог немедленно направился на небеса и нашел бабушку и внучку спящими. Эекатль-Кетсалькоатль разбудил Майяуэль и сказал, что пришел за ней для того, чтобы «принести в мир». На это предложение она откликнулась немедленно, и они спустились вниз, на землю. Как только они прибыли туда, то оба превратились в дерево с двумя ветками, из которых одна соответствовала Эекатлю, другая — Майяуэль. Между тем бабушка, проснувшись и не обнаружив внучки, немедленно позвала других богинь, и они все вместе спустились на землю, чтобы разыскать беглянку. Когда они оказались у дерева, обе ветки дрогнули, и старая богиня немедленно «узнала» Ветвь Майяуэль. Она взяла эту ветку, разломала ее и дала каждой богине по куску, чтобы они съели. Но ветвь Эекатля осталась нетронутой, и как только богини поднялись на небо, бог вновь принял свой обычный облик. Он собрал кости Майяуэль и зарыл их в землю. Из них выросло растение, из сока которого, согласно этому мифу, индейцы и делали вино, т.е. агава [221, с. 27 — 28].

Майяуэль — богиня, олицетворяющая полезные для человека свойства агавы, но не только их. Она наряду с некоторыми другими богами и богинями так или иначе символизировала плодородие. В древних рукописях и рисунках ее изображали обычно чувственной женщиной, восседающей на агаве. Растения, которые бросали в сок для усиления процесса ферментации или придания ему других специфических свойств, олицетворялись богом Патекатлем. В древнеацтекской религиозно-мифологической системе он считался супругом Майяуэль [144, т. 6, с. 204; 307, с. 69]. Сложную связь этих двух божеств объясняет другой древнеацтекский миф: Майяуэль некогда выла вполне земной женщиной, женой земледельца. Однажды утром, придя на поле, она увидела мышь. Обычно Майяуэль убивала мышей, но на этот раз не стала, ибо заметила, что зверек вел себя весьма странно — не убегал, а кружил вокруг нее, как бы дразня. Майяуэль осмотрелась вокруг и увидела, что мышь резвилась потому, что откусывала кусочки агавы. Женщина взяла сока этого растения домой и стала готовить из него напиток. Он якобы так понравился богам, что они в знак благодарности за это сделали Майяуэль богиней [144, т. 6, с. 206].

Напиток из сока агавы символизировал также кролик, поскольку считалось, что пьяный человек чем-то напоминал это животное, беспорядочно прыгающее из стороны в сторону. Когда ацтеки хотели сказать, что человек пьян, они называли определенное число кроликов, отражающее, по их мнению, это состояние. Так, произнося «400 кроликов», они хотели указать тем самым на высшую степень опьянения. В древнеацтекском пантеоне было более десятка богов, так или иначе связанных с пьянящим напитком, но наиболее известен «главный среди богов вина» — бог Ицкитекатль, в честь которого в день «1. кролик» отмечали особый праздник [351, т. 1, с. 75, 324-325].

Агаве продолжала принадлежать большая роль в хозяйстве и после Конкисты, ибо ее плантации активно возделывались и в колониальный период, принося королевской казне значительные доходы25.

Важнейшую часть пищевого рациона жителей ацтекского государства составляли овощи. Среди них первыми следует назвать выращиваемые вплоть до высоты 3 тыс. м над уровнем моря томаты (7 - 10 сортов), перец (ацт. aji или chilli). Число его видов, правда, точно не установлено; следы доместикации перца относятся уже к V — середине III тысячелетия до н.э. За несколько тысячелетий до нашей эры была окультурена фасоль (эквивалентом понятию бобовых в ацтекском языке было слово ayecotli). Благодаря исключительно высокому содержанию растительных белков она, как и маис, имела первостепенное значение в структуре питания в доиспанский период. Чрезвычайно рационально использовалась и тыква (в районах ближе к Гватемале), особенно такой ее вид, как чайот: в пищу в виде салатов шли молодые побеги и цветки (ацт. ayoxochquilitl), незрелые плоды (весом до 500 г) в свежем или вареном виде, семена; особые сорта выращивались для получения широко применявшихся в хозяйстве тыквенных сосудов.

Гораздо меньшее значение (по крайней мере в жизни насельников Мексиканской долины) имели батат, юка (маниока), клубни которых перетирали в муку, пекли, варили, жарили. Две последние культуры в большей степени возделывали южные соседи ацтеков, майя. Зато ацтеки с успехом выращивали (в том числе на чинампах) зелень, в частности амарант (ацт. huauhtli), шалфей (ацт. chia) и многое другое26. Их обычно добавляли в блюда, напитки, кукурузное тесто. Так, из растертых семян шалфея с добавлением маисовой муки делали особый подкрепляющий и освежающий напиток (ацт. chiantzotzolatolli), который был особенно популярен в военных походах: входившие в солдатский паек шалфей и маис разбавляли водой или соком агавы, благо ее везде было в изобилии; использовался шалфей и как медицинское средство [152, с. 379, 382; 156, с. 73; 203, с. 247-248; 351, т. 3, с. 136, 137, 143, 155].

Из раннеколониальных источников известно, что ацтеки культивировали разнообразные фруктовые деревья. У правителей ацтекского государства были даже прекрасные сады и парки, где выращивались растения, привезенные из разных районов Мексики. По описаниям очевидцев, эти сады были тщательно ухожены, широкие аллеи пересекали их из конца в конец. В них росли декоративные растения, кустарники, цветы, лечебные травы, используемые царскими знахарями для опытов, но не было видно овощей, зелени, т.е. того, что шло в пищу, ибо считалось, что негоже здесь иметь то, что продавалось и на рынках; фруктовые деревья и овощи росли от них несколько в стороне [173, с. 149; 212, т. 4, с. 218-219; 305, с. 79]. Царские сады и парки были не только в Теночтитлане, но и в Чапультепеке, Тескоко, Уаштепеке, Куэрнаваке. На склонах горы Тескотцинко в Тескоко по указанию правителя этого города Несауалькойотля был заложен один из таких парков. Прекрасный сад был обустроен в Истапалапе по приказанию Куитлауатцина, будущего наследника Мотекусомы II. Его еще мог видеть в XVI в. Ф. Эрнандес. Но самым знаменитым считался парк в Уаштепеке (в Морелосе), имевший в окружности до 6 миль. Он известен еще со времени тлатоани Мотекусомы I Старшего, но настоящего блеска достигает при Мотекусоме II Младшем. После Конкисты испанцы устроили там что-то вроде лечебницы, от которой ныне сохранились только руины. Насколько известно, современный национальный парк в районе г. Куаутл раскинулся на месте, где когда-то был сад ацтекских правителей [160, с. 96; 247, с. 711; 327, с. 119].

В источниках упоминаются такие деревья субтропического и тропического пояса, плоды которых использовались в пищу, как сапота, мамей, гуайява. Были известны, но имели меньшее значение орехи. В крайних южных районах (в тропической сельве) выращивали пряности — ваниль, корицу. Ацтеки знали до 12 видов пальм (а всего их в Латинской Америке около 1100 видов) [104, с. 180; 203, с. 249; 231, с. 132; 305, с. 85; 351, т. 3, с. 144].

В садах, парках, при храмах выращивали разнообразные цветы, в болышшстве своем использовавшиеся в ритуальных целях во время бесчисленных праздников в честь богов. В сознании индейца в отношении к цветам складывались свои, несколько странные с нашей точки зрения представления и правила поведения, бытовые и ритуальные предписания. Так, согласно их древним поверьям, составленный букет можно и нужно было нюхать только с краю, ибо его середина предназначалась божеству. Некоторые цветы вообще нельзя было нюхать и тем более садиться на них, даже случайно, ибо от этого можно было получить геморрой или иную другую крайне неприятную болезнь [351, т. 2, с. 30].

Огромную роль в ацтекской экономике играл хлопок (ацт. ichcatl), основное сырье (вместе с волокном агавы) для изготовления ткани. Важно подчеркнуть, что изделия из него служили в качестве эквивалента в торговом обмене, поскольку денег в привычном для нас смысле слова у индейцев не было. Однако в самой Мексиканской Долине по климатическим условиям хлопок не возделывался. Ближайший район, где выращивался хлопок, находился на территории нынешнего штата Морелос. Эта область в древности не случайно называлась, как уже говорилось, амильпас — «орошаемая мильпа», поскольку там наряду с прочим практиковалось интенсивное возделывание хлопка27. Культивировали хлопок и на Атлантическом побережье, в местах расселения тотонаков и хуастеков, на юго-западе районом выращивания и обработки хлопка был Куаунауак (в бассейне р. Бальсас). Таким образом, основная масса хлопка поступала в Теночтитлан в виде дани или через посредство торгового обмена [36, с. 38; 104, с. 183; 176, с. 175; 201, с. 337; 235, с. 22-23; 305, с. 84; 342, с. 51; 371, с. 24]28.

Это же касается и какао, еще одной важнейшей культуры в структуре древнеацтекского хозяйства. Климат в Мексиканской долине не позволял культивировать какао, не случайно в одном из ранних источников особенно подчеркивалось, что в этом государстве «какао выращивали только в теплых землях» [152, с. 381]29. В целом же какао поступало из районов, лежащих южнее р. Бальсас, опять-таки либо в виде дани и налоговых взносов, либо через торговлю. При ацтеках его выращивали, согласно документальным свидетельствам и научным данным, в таких центрах, как Соконуско, Куэтлаштлан, Уэштепек. Лучший сорт какао произрастал в самом южном из них — Соконуско. Известно, что в Уэштепеке стали выращивать какао для Теночтитлана еще при пятом ацтекском правителе Мотекусоме I. В общем, какао выращивали только там, где температура не ниже +21° и уровень осадков не менее 1000 мм в год.

Какао (ацт. cacahuatl, бобы какао; это название ацтеки заимствовали, вероятно, у майя, которые какао называли cacau или chacau), или шоколадное дерево, давало зерна30, которые служили для приготовления особого напитка (напитка богатых, как прямо заявлял один из раннеколониальных авторов, поскольку он был доступен не всем), от названия которого (ацт. chocolatl происходит слово «шоколад», известное ныне во всем мире. В древности напиток делали, смешивая в определенном соотношении воду, растертые в порошок бобы какао и другие добавки и специи. Полученный состав тщательно перемешивали и подогревали на огне. Качественно, по всем правилам приготовленный напиток обязательно должен иметь на поверхности пену, поэтому его взбивали, переливая из сосуда в сосуд или тщательно перемешивая деревянной, золотой или серебряной взбивалкой. Шоколад отличался исключительной питательностью, что заметили еще древние мексиканцы, потреблявшие его во время трудных переходов и экспедиций. Использовался он ацтеками и как медицинское средство при коликах, кровотечениях, лихорадке [152, с. 381; 203, с. 245, 248; 351, т. 2, с. 308, 451; 411, с. 361]. Практически ни один более или менее значительный религиозный обряд не обходился без использования какао. К примеру, перед совершением кровавого ритуала (см. рис. 17, 64) несчастной жертве наряду с прочим давали шоколадный напиток (ацт. izpacalatl, в котором до этого вымачивали ножи, используемые для осуществления жертвоприношения [173,; с. 63 — 64; 176, с. 173-175]. В алтарях, святилищах многочисленных IV богов стояли сосуды с этим дорогим питьем [173, с. 84]. Наиболее крупные бобы какао использовались в доиспанской торговле в качестве эквивалента при обмене. Словом, хотя какао и не являлось «классической» культурой в земледелии Мексиканской долины (как, например, маис, агава, перец и др.), однако в системе экономики оно занимало одно из ведущих мест.

Курение табака индейцами вызвало у испанцев искреннее изумление и любопытство. Но выращивание табака, как и какао, не было традиционным для земледельцев Мексиканской долины: его по преимуществу завозили из более южных районов в виде дани или товара.

Индейцы использовали психотропные свойства табака, а также других растений с аналогичными особенностями (всего в доиспанский период их было известно по крайней мере девять) [278, с. 193 — 196]. Среди них следует указать на особый сорт ядовитого гриба (ацт. teonanacatl — «мясо бога»). Поедание его в сыром виде и в определенном количестве вызывало у участников религиозных обрядов (а он потреблялся именно в таких случаях) галлюцинации и видения, которые воспринимались как способ общения с богами. Индейцы знали и использовали психотропные свойства особого вида кактуса (ацт. peyotl, лат. Lophora Williamsii), доставлявшегося главным образом с территории нынешних штатов Сакатекас и Дуранго. Его добавляли при изготовлении напитков. Пьянящими свойствами обладал отвар полыни и шалфея. Эти и другие растения, которые использовались также и в медицинских целях, как правило, собирались в дикорастущем виде, хотя есть короткие упоминания о возделывании некоторых из них [104, с. 181; 160, с. 98; 173, с. 225; 182, с. 185; 203, с. 248; 306, с. 146].

Следует еще раз подчеркнуть, что все сказанное о древнеацтекском земледелии относится главным образом к центральной части государства — Мексиканской долине.