Первые войны на нашей планете, как и массовое насилие вообще, обязаны своим появлением возникновению доисторических деревень и относительно богатой общинной жизни, а также раннему делению на кланы. Такой вывод сделали специалисты, анализирующие результаты археологических раскопок в Мексике.

Обитатели одних мексиканских деревень стали совершать набеги на другие как раз тогда, когда среди сельских жителей стало проявляться некое расслоение, когда стали образовываться своего рода кланы, говорит антрополог Джойс Маркус (Joyce Marcus) из Мичиганского университета. А в последующие 1200 лет эти локальные конфликты переросли в полномасштабные войны. Исследования долины Оахаки в Мексике подтверждают теорию, согласно которой войн как таковых когда-то не было вообще, а организация набегов - то есть прелюдия к войнам - началась в сегментированных обществах с богатыми ресурсами.

Известно, что подобные конфликты рождались еще в доисторические времена, но до сих пор не удавалось достоверно проследить их развитие от единичных убийств до организованных набегов и, наконец, к настоящим войнам. Некоторые исследователи полагают даже, что групповые конфликты случались в первую очередь в тех регионах, где людям приходилось отчаянно бороться за природные ресурсы, которых не хватало на всех. Однако теперь Раймонд Келли (Raymond Kelly), тоже из Мичигана, со всей определенностью заявляет, что групповое насилие совершенно нехарактерно для несегментированных древнейших сообществ охотников и собирателей.

Критическим фактором, определившим начало первых войн, был раскол общин на кланы, которые действовали друг против друга. Также очень важно, что это случилось впервые в местности, достаточно благоприятной для проживания людей, то есть там, где они, по выражению Раймонда Келли, могли себе позволить иметь врагов среди соседей .

Джойс Маркус и ее коллега Кент Фланнери (Kent Flannery) проследили изменения в уровне насилия, характерного для людей этой местности, датируя с помощью радиоуглеродного метода сожженные строения и памятники, рассказывающие о древних сражениях в Оахаке, местообитании индейцев сапотеков, основавших первую мексиканскую империю. Нет никаких свидетельств образования постоянных деревень или развития серьезных конфликтов от 10 000 до рубежа примерно в 4 000 лет назад (человеческие поселения были маленькие и кочевые), но ситуация изменилась, когда появились первые деревни - приблизительно 3 600 лет назад: уже через пару столетий был организован первый набег, про который достоверно известно археологам.

Собственно, датировка самого первого подозрительного случая относится к 1540 г. до н.э. (не очень понятно, правда, откуда такая точность, если речь идет о радиоуглеродном методе) - это дом, сгоревший на том месте, где спустя более чем столетие была основана первая постоянная деревня Сан-Хосе-Моготе (просуществовавшая от 1500 до 850 гг. до н.э.) - и к тому времени там жили уже сотни людей (население достаточно многочисленное, несомненно, разбившееся уже на отдельные кланы), и по крайней мере еще 18 других деревень располагались в долине. Этот пожар, возможно, был следствием простого несчастного случая, но зато огонь, сжегший позже деревянный частокол, которым была обнесена часть или весь Сан-Хосе-Моготе, таковым уже точно не являлся. Частокол для защиты деревни - вещь весьма показательная, и он датирован 1300-1200 гг. до н.э. - это самое древнее мексиканское укрепление (от него сохранилось шесть выжженных выбоин).

В течение последующих нескольких столетий отдельные части деревни обзавелись уже собственными общественными зданиями (например, склады и даже бани), а набеги стали привычным явлением, причем появился обычай приносить соседей, захваченных в плен, в жертву богам. Возможно, самое неотразимое свидетельство растущей популярности войн - это камень, датируемый 650-450 гг. до н.э. На нем выбито изображение побежденного пленника, сердце которого вырвано воинами-сапотеками. Причем, имя этого несчастного (иероглифы, расположившиеся между его ног) - это, по-видимому, и есть самый древний образец мезоамериканской письменности.

Поскольку масштабы разорения при набегах возрастали (о чем свидетельствуют останки других сожженных зданий более позднего периода, включая храм, прожаренный до такой степени, что глина, из которой он был построен, превратилась в остекленевший шлак), жители Сан-Хосе-Моготе переселились в конце концов в более защищенное место в той же долине - Монте-Альбан. Вокруг этой деревни и возникло мощное государство, 1700 лет спустя вышедшее за пределы долины (сапотеки завоевали множество деревень в этих краях) и превратившееся в первую империю в Мезоамерике. Воины приобрели профессиональный статус и носили своеобразные стилизованные шлемы. Сохранились вырезанные из камня изображения, прославляющие завоевателей, демонстрирующие искалеченных пленников. Укрепление и централизация власти знаменуются новшествами в религиозно-идеологической системе. Возникает так называемый культ черепов : отделенные от тела головы очищались, а в черепе сверлилось отверстия для того, чтобы его можно было носить как кулон на шее. В одной деревне найден даже забор, сделанный из черепов, его считают своего рода средством устрашения и террора, вроде тех крестов вдоль дорог, на которых римляне развесили побежденных гладиаторов Спартака. Сам Монте-Альбан стал крупным городом, который, впрочем, к приходу испанцев в XVI столетии пришел в упадок и вновь обратился в небольшую полузаброшенную деревеньку (испанским поселенцам потомки воинственных завоевателей оказывали сопротивление)...

Хронология событий показывает, что государство появилось в контексте завоевательной войны , - говорит Чарльз Спенсер (Charles Spencer) из Американского музея естествознания. Завоевания растущей империи увеличивали ресурсы, которыми могли распоряжаться захватчики, а это в свою очередь позволяло одерживать новые победы над соседями...

Как только идея государства получает достаточное развитие и начинаются первые войны, кажется уже почти невозможным полностью уничтожить организованное насилие. Все это совершенно необратимо. Мы боимся, что мысль, что можно предотвратить конфликт является тщетной надеждой, - говорит Маркус. - Все, что мы можем сделать, - это лишь как-то сдерживать очередные вспышки насилия или минимизировать их последствия, мы имеем в виду ту же Северную Ирландию и Израиль/Палестину .