Как следует из вышеизложенного, массовое появление гуннов на территории Средней Азии относится к середине I в. до н.э., ко времени откочёвки из Центральной Азии северных гуннов под водительством Чжичжи шаньюя 1. [1] Однако взаимоотношения гуннского племенного союза с племенными союзами Средней Азии, в частности юечжами (массагетами) относится к более раннему времени. С. Толстов убедительно показал, что гуннские шаньюи, прежде всего Модэ и Лаошан, в союзе с бактрийскими царями ещё с конца III в. до и.э. выступали против среднеазиатских племён массагетов-юечжей, с одной стороны, и усуней Тяньшаня — с другой 2. [2] Однако, сколь бы ни были важны для политической истории Средней Азии эти кратковременные вторжения гуннских орд, они не оставили для того времени сколько-нибудь значительных следов. Усуни Семиречья, Кангюй Сыр-дарьи, Давань (Фергана) и юечжи среднеазиатского междуречья, хотя порой «соседили» с гуннами или признавали на востоке власть гуннов, всё же сохраняли свою самостоятельность и собственный путь экономического и культурного развития.

В канун массового прихода гуннов в Среднюю Азию, Семиречье и Центральный Тяньшань были заняты сакоусуньскими племенами, часть которых проникла прежде всего в Фергану и в район Средней Сыр-дарьи.

Как мы пытались показать в другом месте, проникновение усуней в Фергану послужило условием создания усуньской — кушанской династии Ферганы и в названии «кушан» мы ви-

(83/84)

дим закономерное видоизменение этнонима «усунь», согласно нормам тохарского языка 1. [3] Не случайно восточная часть Ферганы именуется «область Хюсюнь»: здесь ясно выступают фонетические связи с термином кусан (= кушан).

По Фергане в это время были расселены племена парикании, от имени которых происходит современное название долины Паргона — Фергана; на юге Ферганы были племена аристеи 2; [4] в Северном Припамирье, в Алайских долинах были расселены кумеды (китайские гюаньду) и другие более мелкие, например племена уш.

Начиная с Ташкентского оазиса по Сыр-дарье, были расселены племена кангюй, состоящие из пяти частей, судя по информациям китайских источников. Это юени, сусе, фуму, ги и юегянь. Восточной границей названных племён являлась р. Талас, западной — Хорезм. В соответствии с данными археологических исследований по Сыр-дарье, эти племена кангюй могут быть локализованы следующим образом. Юени (тюркское слово йер — земля) 3 [5] соответствует Ташкентскому оазису, месту обитания скифов-абиев, позднейших яксартов. Культура этих племен представлена археологическими комплексами каунчинского типа 4. [6]

Сусе — средняя Сыр-дарья, область тех же яксартов-апасиаков древности и западной ветви усуней (асии, ятии, арси) 5 [7] — представлена кангюйско-каратаусской культурой 6. [8]

Фуму совпадает с областью распространения джетыасарской культуры, связываемой С. Толстовым с тохарами Сыр - дарьи 7. [9]

Ги — область алано-массагетских племен, зона культуры «болот и озер» нижней Сыр-дарьи и, наконец, Юегянь (Ургенч) — это коренные области Хорезма 8. [10]

Массагето-юечжийские племена (а затем и тохары) были

(84/85)

распространены к югу в областях среднеазиатского междуречья.

Если восточные гунны жили от Яксарта к востоку, т.е. в Семиречье, Тяньшане и Северном Припамирье, и были связаны с расселением саков-хаомоварга (амюргийских), то племена среднеазиатского междуречья, включая Приаралье, (кангюй, аланы) восходят к территории расселения сака-тиграхауда.

Северные гунны, проникшие в Среднюю Азию, оказались, прежде всего, в районах племён сакоусуньского круга и имели отчасти соприкосновение с восточнонкангюйскими племенами.

Что же собой представляла сакоусуньская культура Семиречья и Тяньшаня?

Многочисленные раскопки курганов первого тысячелетия до н.э. (главным образом второй его половины) и обильное поступление случайных находок позволили выделить сакский в усуньский круг памятников и, в то же время, выявить в них столь много общего, что вслед за тем и объединить их в понятие «сакоусуньская культура» и рассматривать сакскую и усуньскую группы памятников как два этапа единого культурно-исторического процесса 1. [11]

Типологически внешний вид погребений этого времени почти одинаков: это курганы с каменной насыпью, в конструкции которой выявляются концентрические круги-кромлехи, эллипсовидные в центре, по закраине могильной ямы, и правильный круг по краю могильной насыпи. Более ярко кромлех выступает в ранних могилах (сакских), утрачивает свою чёткость в поздних (усуньских). Кромлех выкладывается галькой, камнями плашмя; в больших курганах он иногда приобретает фигуры лабиринтов из серии кругов, обводящих контуры сплошной каменной насыпи курганов.

Расположение курганов в могильнике, в основном, меридиональное, в цепочку. Центральную цепочку составляют большие курганы в Чу-Илийском междуречье, достигающие до 10 м высоты, рядом с которыми идут цепочки средних и малых курганов. Возле больших и средних курганов наблюдаются порой и группы мелких курганов с захоронениями без вещей.

К сакскому времени VI-III вв. до н.э. относятся раскопанные нами курганы в Илийской долине — Кара-чоко I, в Таласской — Берккара I, на Тяньшане — долина Нарына (Аламышик) и в Чуйской долине; здесь большинство памятников

(85/86)

этого времени вскрыто при строительстве Большого Чуйского канала. Датировка этих комплексов может быть основана на стрелках скифского типа. Древнейшие типы стрел из Чуйской долины случайного происхождения, VII-VI вв. до н.э.

Явно к V-IV вв. относятся курганы Кара-чоко I, характерные листовидными бронзовыми втульчатыми стрелками. Известны находки таких же стрелок в Чуйской долине, часто с листовидными наконечниками копий (Джиек). Керамика круглодонная, лепная из полос, по форме напоминает широко известную усуньскую керамику. В основном это открытые формы сосудов, редко грушевидной формы со слегка отогнутой наружу закраиной, сосуды «чайникообразного» типа и в виде кубков с ручкой. Сосуды лепились без шаблона, асимметричны; на поверхности их иногда встречается сплошная окраска красной краской или в виде вертикальных красных полос, по более светлому, порой желтоватому фону. В этих комплексах сакского времени (быть может несколько более позднего — IV-III вв.) в Берккаре I была найдена бронзовая пряжка с изображением головы льва, глотающего птицу (гуся?), выполненная в типично скифском стиле 1. [12] К V-III вв. до н.э. относятся многочисленные находки скифских котлов на конических поддоньях или отдельных трёх ножках и часто находимые вместе с ними четырёхугольные в плане жертвенные столы и светильники в виде жаровен (круглых или квадратных) на ажурных подставках. Как правило, жертвенные столы и светильники украшены скульптурными изображениями зверей: фантастическими крылатыми зверями (алма-атинский алтарь), як-кутас — (Иссык-куль), горные козлы и хищники (Иссык-куль). Изображение зверей различно: процессия животных, одиночные изображения, парные изображения в сценах борьбы. Особо могут быть отмечены изображения зверей — на бронзовой пряжке с Иссык-куля из Тюпа (звериный гон антилоп и хищников) 2, [13] изображения яка-кутаса на золотой бляшке из Нарына.

Находки котлов, жертвенников и светильников, чаще всего в комплексах (Алма-Ата, Иссык-куль), свидетельствуют о культовом характере этих предметов, о чём говорит и обстановка находок.

Так, например, в Алма-Ате, на Каменском плато (около дома отдыха Турксиба) в 1923 г. было найдено сразу в одном месте 8 котлов. В самом городе (угол ул. Гоголевской и Дунганской), на глубине 1.9 м найден котёл, вокруг которого обна-

(86/87)

ружены в большом количестве кости барана, козла (?), лошади и верблюда (?). Характерно, что котлы всегда связаны с очагами, жертвенными (культовыми) местами. Иссыккульский комплекс был найден в ущелье, явно культовом месте 1. [14]

Один скифский котёл найден нами в ущелье Чиимташ (Таласская долина) в непосредственной связи с наскальными изображениями — главным образом козлов, выбитых точечной техникой. Многочисленные пункты с изображением горных козлов в этой технике, с характерно трактованными рогами (сильно загнутыми назад, переходящими порой в волюты), в сценах охоты или наряду с солярными знаками и изображением людей, исполняющих культовый (шаманский?) танец, должны быть также отнесены к этому времени.

Широкое распространение вышеупомянутого типа памятников — наскальных изображений скифского стиля и сюжета, яка-кутаса и козлов в восточной Фергане — свидетельствует о принадлежности районов к коренным районам обитания древних саков — в Семиречье.

Единичные находки краниологического материала рассматриваемого времени (Аламышик, Тяньшань) дал европеоидный, — андроидный и памироферганский тип.

Усуньская культура (конец III в., а главным образом II в. до н.э. — III в. н.э.) представлена курганами почти того же типа, но здесь только утрачивается чёткость выкладки кромлеха; могильники уже, как правило, вытянуты в строго выдержанные цепочки, с большими курганами в центре (высота до 5 м). Наличие в этих родовых кладбищах резкой дифференциации насыпей не может не служить показателем явного этапа классового образования, о чём говорит также сопутствие большим курганам малых курганов, с погребениями без инвентаря (в одном случае был обнаружен труп со связанными руками и ногами, насильственно сброшенный в могилу), свидетельствующие о возникновении института рабства.

Сосуды по форме продолжают сакские типы, но улучшается техника их изготовления (лепка на матерчатом шаблоне). Сосуды симметричной формы. Бронзовые стрелки исчезают — появляются железные, подражающие скифским образцам, костяные, трёхгранные с черенками и железные, ромбические в сечении, тоже с черенками (Берккара, Тамды).

Важным элементом погребального инвентаря, особенно в богатых могилах, являются вещи китайского происхождения (ткань, лак, нефрит).

(87/88)

Вопрос о выделении группы памятников, которые могли бы быть названы сакскими, ещё специально не стоял в археологической литературе 1. [15] Обусловлено это было прежде всего сравнительной немногочисленностью памятников VII-IV вв. с территории Семиречья. Те предметы, которые были известны, относились к числу случайных поступлений. Изучение памятников на месте в музеях, прежде всего в Центральном музее Казахстана (Алма-Ата) и Музее национальной культуры в г. Фрунзе, а также произведенные за последнее время работы по исследованию сакских городищ и могильников на правобережье Сыр-дарьи Г.В. Григорьевым и наши исследования могильников ранних кочевников Семиречья позволили подойти к постановке этой проблемы.

Вопрос о саках вызвал в своё время огромную литературу вопроса 2 [16] и не перестаёт интересовать историков и поныне, особенно в связи с открытием и изучением сакского языка и письма (имеем в виду восточнотуркестанских и индийских саков) 3, [17] открытием новых надписей ахеменидов 4 [18] и, наконец, в связи с построением истории народов СССР. Суждения о местоположении саков теперь вряд ли вызывают особенные разногласия 5. [19] От Семиречья, ограниченного на севере параллелью южного берега Балхаша до северной части Восточного Туркестана, от западных отрогов Алтая до Памира включительно были расселены древние сакские пле-

(88/89)

мена 1. [20] Совершенно несомненно, что сакские племена были весьма разнообразны по своему этническому составу 2. [21] Отличалась, видимо, и экономика отдельных сакских племён. Так, например, выступающая по раскопкам Г. Григорьева экономика сырдарьинских саков 3 [22] отличалась связанностью пастушеских форм скотоводства с земледелием и охотой, а следовательно, её характерной чертой являлась осёдлость. Эта группа саков втягивалась в осёдлую жизнь Согда, о чём свидетельствует и Арриан, сообщающий, что во время походов Александра саки — жители городов по левому берегу Яксарта подняли восстание 4. [23] Возможно, что эти факты позволили Диодору приписать сакской царевне Зарине образование городов, всего вероятнее — временных ставок, horometria 5. [24] Преобладающая группа саков оставалась кочевой и жила восточнее Сыр-дарьи 6. [25] В связи с предлагаемым делением среднеазиатских восточных саков на две группы, мы склонны выделить саков сырдарьинских и семиреченских. Первых, видимо, отличал и Птолемей, называя жителей Яксарта — яксартами 7. [26] Пользуясь термином Птолемея, мы называем саков, живших по Яксарту и знакомых нам по раскопкам Г. Григорьева, яксартскими саками. Отличными от них были семиреченские саки, которых, благодаря тому, что их памятники концентрируются по Тяньшаню и его отрогам, лучше называть тяньшанскими, ибо, только с этой группой связано впоследствии формирование тюркских племён 8, [27] в то время как с южной ветвью (припамирской), связан уже этно-

(89/90)

генез иранских племён 1. [28] Совершенно очевидна этническая обособленность и североиндийских саков 2. [29] Оставляя в стороне всем хорошо известные описания саков у Геродота и других античных авторов 3, [30] а также изображения саков на Персепольских барельефах 4, [31] мы попытаемся сейчас установить ту группу памятников, которая может быть связана с саками тяньшанскими. Сакоусуньская культура непосредственно восходит к культуре поздней бронзы Средней Азии и Казахстана.

Памятники поздней бронзы из Семиречья, к которой восходит сакская культура, были уже в научной литературе вкратце описаны. Среди находок поздней бронзы прежде всего хотелось бы указать на серпы из Узунагачского района, недалеко от Алма-Аты. Серпы эти происходят из курганов, расположенных между реками Узун-агач и Каргалы, часть которых исследована нами в 1940 г. Серпы — литые из бронзы со сравнительно малой примесью олова (99.50 % меди, 0.50 % олова). Они представляют собой широкую пластину, круто изогнутую, имеющую у основания черенок и загибы, с незамкнутыми концами, которыми охватывалась рукоять серпа. Наличие серпов говорит если не о земледелии, то, во всяком случае, об интенсивных формах скотоводства (заготовка сена). Ближайшим к Семиречью погребением эпохи поздней бронзы является погребение карасукского типа на р. Нура 5. [32] В погребении карасукского типа, не говоря уже о более древних андроновских, характерной чертой конструкции является каменный ящик. В раскопанных нами на р. Каргалинке курганах на глубине 3,5 м от верхушки кургана обнаружены каменные гробовища. Стенки погребального сооружения по длинной оси состоят из 3-4 плит, а торцовых —

(90/91)

из одной. Погребение перекрывалось поперечными плитами, а затем засыпалось землёй с камнями. Особо крупные камни были внизу, более мелкие — вверху и в насыпи кургана. Около костяка, ориентированного головой на северо-восток, ногами на юго-запад, найдены глиняный сосуд, бронзовый нож и шило.

В другом погребении инвентаря почти не было, если не считать одного камня с явными следами его употребления в качестве зернотёрки. Стенки гробовища обложены плитами и валунами. Отмеченные курганы являются наиболее древними в каргалинской группе и выделяются нами названием «Каргалы I» 1. [33]

Каргалы I по характеру инвентаря, как мы уже отметили, напоминают собой погребения по верхнему Таласу, раскопанные Гейкелем в 1898 г., а именно курганы Айритам и Чимтюе, Здесь в грунтовых ямах, обложенных камнями и валунами, были открыты — керамика с полусферическим дном, бронзовый нож и обломки железа. Эти курганы датируются М.П. Грязновым VII-V вв. и относятся к сакам 2. [34] Каргалы I по отношению к Таласским погребениям выступают как более ранние и должны быть, видимо, отнесены к типичным памятникам времени перехода от бронзы к железу (к VIII-VII вв. до н.э.) и начинают собой серию тех памятников, которые могут быть отнесены к сакам.

Наибольшее количество подобных памятников датируется V-IV вв. до н.э. В основном эти памятники случайного происхождения и известны из разных мест Семиречья, начиная с Нарына и вплоть до Балхаша. В 1940 г. нами раскопан один курган с грунтовым погребением рассматриваемого времени (Кара-чоко I), на правом берегу р. Или, давший весьма характерные бронзовые втульчатые стрелы, ромбические в сечении, длиной до 4 см, с несколько опущенными жальцами. Эта находка позволила установить, что курганы с мягкими земляными насыпями, имеющими вид правильного сегмента шара, могут быть отнесены к тому времени. Значительную группу таких курганов мы зафиксировали и к югу от пос. Кегень. Один раскопанный курган оказался разграбленным; тем не менее удалось установить, что в нём была похоронена лошадь. Расположены эти курганы цепочками. Такого типа курганы известны в большом количестве в Семиречье, в частности и под Алма-Атой. Из них и происходит значительная часть случайных находок, представленных, главным образом, характерны-

(91/92)

ми семиреченскими котлами, жертвенниками, кинжалами, ножами и украшениями из бронзы 1. [35]

Весьма характерны происходящие из Семиречья бронзовые литые сферические котлы. Они имеют конический поддон, полый внутри, иногда прорезной. Чаще всего котлы на трёх слегка изогнутых кнаружи ножках. Ножки украшены в одном случае скульптурными статуэтками горных козлов, в двух других — несколько стилизованными изображениями хищника, вероятно, тигра (химера?). На одном из котлов по краю имеются фигурки козлов, идущих по часовой стрелке. Ручки у котлов гладкие, круглые в сечении, петлеообразные и расположены всегда симметрично крест-накрест у закраины котла, две вертикально, и две горизонтально по отношению к наружной стенке его. Ниже ручек в некоторых случаях имеется простой орнамент в виде шнура с незамкнутыми концами, два раза опоясывающего котёл.

Особенностью семиреченских котлов является то, что они, как правило, находятся в комплексе с жертвенными столами, четырёхугольными в плане, и светильниками. Жертвенники обычно имеют четыре ножки, укреплённые по углам, трактованные под лапы хищника. Отогнутый наружу борт гладкий или украшен процессией фантастических животных, также хищников. Крылатые хищники здесь напоминают крылатую россомаху в аппликациях ноинулинского ковра 2. [36] В одном из жертвенных столов найдена литая из бронзы статуэтка быка-яка, имеющего на бедрах характерный орнамент в виде спирали — символа солнца. Такие спирали известны в усуньских украшениях, вырезанных из листового золота. Светильники круглые или четырёхугольные в плане имеют также скульптурные украшения в виде животных, либо процессии хищников, либо парные сцены борьбы зверей, хищника с козлом. Светильник обычно укреплён на ажурной конусовидной подставке. Вся эта группа находок связывается с шаманистско-зороастрийским культом 3. [37] Действительно, жертвенники находят себе аналогии в некоторых предметах зороастрийского культа, известных от ахеменидов по Ирану вплоть до сасанидского времени, и времени бухархудатов в Средней Азии 4. [38] Однако более близкой аналогией могут служить предметы домашнего

(92/93)

обихода и культа Чжоуского Китая 1. [39] Так, форма семиреченского котла может быть сопоставлена с китайскими сосудами типа «дин», а четырёхугольная платформа — с китайскими фу. Характерно, что вне пределов Семиречья тип котлов на трёх ножках (за исключением Китая) не имеет себе аналогий 2. [40] Более общей формой является конический поддон, известный от Северного Китая вплоть до Чертомлыка. Для Семиречья, однако, типичны котлы на трёх ножках. На территории же Северного Китая и Минусинского края этот тип сосуда из бронзы имеет себе повторения в глиняной посуде, начиная с поздней тагарской культуры 3. [41] Особенностью семиреченских котлов является и характер ручек. В котлах Минусинского края и в Китае обычно на закраинах котла имеются две вертикальные ручки; расположены они на самой закраине. Ручки круглые в сечении и с шишечками, иногда плоские в сечении и прямые в плане. Комплексы котлов с жертвенниками и светильниками принадлежат к типично семиреченским явлениям. Порождены эти комплексы шаманско-зороастрийоким культом кочевников Семиречья и чётко выявляют культ огня. Характерно, что более поздние памятники зороастризма в Семиречье продолжают эту традицию в оформлении культа, в виде фигурок зверей и их стилизаций из глины.

Выразительные по своей трактовке изображения зверей на вышеописанных предметах органически близки по тематике и стилистическому выполнению к кругу памятников сибиро-китайского звериного стиля и соответствуют памятникам V-III вв. до н.э. Эти изображения несут в себе элементы фантастики, хотя ещё далеки от тех гипертрофированных фантастических проявлений, которые характерны для так называемого сарматского искусства. Реалистически переданные на скульптурах черты зверей связываются с типом изображений карасукское и скифского облика, известных бронз Енисея и Северного Китая, Ордоса, Сюаньхуа (Хубэй), Люанбин (Пекин) и т.д. Несколько стилизованные изображения хищника, находящиеся на ножках котла, объясняются иной манерой техники, пытающейся перенести в бронзу характерные черты резьбы по дереву. Даже в фантастических животных, шествующих по бордюру большого алмаатинского жертвен-

(93/94)

ника, крылья (явно ассоциированные скульптором со способностью зверя к большому прыжку), даны более реалистично, чем на упомянутых ранее аппликациях ноинулинского ковра. Самостоятельность и законченность каждой фигуры, отсутствие сложных сплетений изображений животных с растительной вязью, реалистичность трактовки, — всё это заставляет относить названные изображения к раннескифским образцам искусства, ко времени, когда одиночные изображения зверей, их процессии и сцены парной борьбы ещё несут в себе традиции реалистического стиля. Стилистические приёмы изображений на культовых комплексах не позволяют относить их ко времени позже IV до н.э. С III-II вв. до н.э., судя по хорошо датированным памятникам, эта техника вырождается.

К группе только что описанных вещей примыкает и вышеупомянутая находка на Иссык-куле около Тюпского залива набора конского снаряжения, в том числе бронзовых блях с изображенным барельефом антилоп и хищников, бегущих по кругу. Из-под Алма-Аты происходят находки пластинчатых ножей со слабо обособленной рукояткой, скифского типа, кинжал с опущенным книзу «усиками»-перекрестием. Из Нарына нам известны характерные бронзовые пряжки в виде овала с трапециевидной рамкой. Здесь же найдены и бронзовые удила, подобные Тюпским (восточный берег оз. Иссык-куль). Важно отметить, что случайные находки на Нарыне сочетались с находкой (из одного кургана) глиняной чаши-миски со сферическим дном, широко распространённой в усунской культуре. Из Нарына и Тюпа происходят и бронзовые листовидные наконечники копий с длинным пером, с черенковым или втульчатым насадом.

Только что описанные вещи по технике и стилистически совпадают с памятниками ранней тагарской культуры и ордосской бронзой. Для Семиречья эти памятники ограничены временем до III в., когда они, видимо, исчезают и заменяются новыми формами, генетически восходящими к только что описанным.

Для времени III в. до н.э. — I в. н.э. с территории Семиречья происходит значительная группа памятников как из случайных поступлений, так и добытая в результате систематических раскопок, уже отмеченных ранее. Группа намогильных памятников этого времени сравнительно однообразна. Характерно, что усуньские курганники, относящиеся ко второй половине указанного периода, несколько теряют строгость планировки. Наряду с цепочками наблюдается и беспорядочное расположение могильных насыпей. Устройство погребальной камеры имеет также некоторые варианты. Так, курганы к востоку от Таласа (Чу, Иссык-куль,) содержат, как

(94/95)

правило, сравнительно обширную погребальную камеру, в виде грунтовой ямы, перекрытой бревенчатым накатом или жердями из тяньшанской ели 1. [42] Различия наблюдаются и в инвентаре, в предметах украшения и в керамике.

Общие черты керамики в таласских и чуйских могильниках сводятся к следующему. Керамика хрупкая, с дресвой, слабого обжига; она состоит из: 1) больших сосудов с полусферическим дном, иногда с небольшой ручкой, кувшинообразной формы; 2) малых плоскодонных сосудов баночной формы; 3) мисок с полусферическим дном.

В Берккаринском могильнике могут быть отмечены небольшие сосуды грушевидной формы с узким горлышком и отогнутым наружу венчиком. Характерны также шарообразные сосуды с открытым устьем без венчика, с небольшой петлеобразной ручкой и коротким носиком. Обращают на себя внимание сосуды в виде мисок, имеющие чётко срезанную закраину, профилированный бортик и подрезанное сферическое дно, образующее небольшую плоскодонность чашки.

В основном, керамика со сферическим дном и шарообразным туловом восходит к предшествующим изделиям такого рода и повторяет формы Каргалы I, Айритам и Чимтюе. Общим для этой керамики является не только форма и техника изготовления (отпечатки тканей на внутренней поверхности сосуда), но и отсутствие какого бы то ни было орнамента. В берккаринской керамике иногда наблюдаются лишь следы затирки поверхности сосуда.

Весьма любопытна керамика из Берккары в виде «чайников». Подобные сосуды из глины имеют себе аналогии в своеобразных бронзовых котлах, происходящих из Семиречья и хранящихся в Центральном музее Казахстана (Алма-Ата). Этот тип бронзовых котлов по размеру и форме целиком аналогичен сосудам из Берккары и, видимо, из бронзовых котлов Семиречья является наиболее поздним.

Связь культуры чуйских и таласских погребений с более ранними прослеживается в предметах украшения. Так, поясная пряжка в виде пластинки с барельефным изображением хищника, глотающего птицу, может быть сопоставлена, по трактовке изображения и технике изделия (явно подражающая резьбе по дереву), с трактовкой ножек на одном из иссыккульских котлов. Форма пряжек с крючком для застёгивания найдет себе аналогии от Северного Китая до Северного Кавказа. Изображение спиралей на скульптурной фигуре быка находит себе аналогии в резных пластинках из золота,

(95/96)

найденных в Буранинских курганах, в спирали на каменном столике, в изображении индийского яка из Кырчина, и т.д.

К числу явлений, имеющих аналогии в более ранних памятниках, можно отнести, например, зеркало с боковой ручкой в виде стилизованного грифона, новые типы стрел, в частности костяные, трёхгранные с черенками, скифского типа меч-акинак. В могильнике Тамды на северных склонах Кара-тау (Казахстан) были обнаружены — набор железных трёхлопастных черенковых стрел, серьги с подвесками и бронзовый крючок от колчана (горита?), находящие себе аналогии в скифо-гуннском инвентаре Монголии. Аналогичные предметы найдены в могилах III-I вв. до н.э. и на Алае (Кургак). Все эти предметы помимо преемственности с ранними формами связываются не только с предшествующими им памятниками Семиречья, но в большинстве случаев имеют аналогии среди памятников Южной Сибири, в том числе и Алтая. Такие характерные вещи, как каргалинская диадема, найдут себе аналогии в ещё более широком круге памятников позднескифского — раннесарматского искусства.

Изложенное показывает, что культура Семиречья VII в. до н.э. — I в. н.э. представляет собой единую линию развития. Однако письменные свидетельства античных авторов и китайцев об этом районе помещают здесь вначале саков, а затем, с III в до н.э., усуней. Причём, если верить китайским сообщениям, то усуни пришли сюда из Восточного Туркестана. Если это было бы так, то вряд ли культура Семиречья имела такой характер и, вероятно, отразила бы влияния Восточного Туркестана. Очевидно, что о миграции усуней говорить не приходится; скорее всего здесь речь может итти о перемене этнического названия союза племён, в силу утраты саками политического могущества и выдвижения другого племени — исседонов. Этого вопроса мы касались в другом месте 1. [43]

Следует отметить, что к IIIдо н.э. сакская культура расщепляется на две разновидности, представленные памятниками чуйских и Таласских погребений. Несмотря на эти отличия, связанные, быть может, с разными племенными компонентами (племена усунь и восточные кангюй?), в обоих случаях мы имеем дело с единым развитием сакской культуры. В эту пору завершается её развитие, и памятники поздних кочевников VI-VIII вв. н.э., хотя и имеют некоторые связи с ранними кочевниками, всё же представляют уже совершенно отличное в культурном отношении явление. Переход к этому новому культурному качеству происходит в усуньский период 2. [44]

(96/97)

Усуньский племенной союз занимал в III в. до н.э. — V в. н.э. Тяньшань и его отроги, т.е. современную Киргизию, часть Южного Казахстана и Алмаатинской области. Значение усуней весьма велико для истории тюркских народов Средней Азии. Этноним «усунь» сохранился в племенных делениях казахов, а по мнению Н. Аристова усуни составляли западную ветвь кыргызов 1. [45]

Сведения об усунях содержат китайские источники. Ознакомлению с усунями китайцы обязаны Чжанцяню, посетившему усуней два раза, в 136-128 гг. и в 115 г. до н.э. Только с этого времени сведения об усунях приобретают реальный характер. Чжанцянь сообщает, что усуни прежде находились под властью гуннов. Слова Чжанцяня составитель «Исторических заметок» Сымацянь использовал для того, чтобы приписать Модэ шаньюю победу над усунями в конце III — начале II в. н.э. К легендарным сообщениям относится предание о том, что усуни ранее кочевали около провинции Ганьсу, а затем разбитые гуннскими шаньюями Модэ и Лаошаном перекочевали на Тяньшань. Эта версия китайского источника вызывает некоторые сомнения. Археологические памятники Ганьсу, Хэнани и южной части Восточного Туркестана, т.е. мест, которые по китайским источникам являются родиной усуней (середины и второй половины первого тысячелетия до н.э.), резко отличаются от памятников культуры тяньшанских усуней. На Тяньшань в первых веках новой эры проникают влияния Восточного Туркестана, через посредство гуннов, поэтому археологические комплексы содержат большое количество вещей явно не местного происхождения. С другой стороны, анализ усуньских памятников и находящихся с ними по соседству к западу от Таласа памятников кочевников того же времени восточных кангюй (Берккаринский могильник) показывает, что они являются логическим завершением и развитием культуры предшествующего периода VII-III вв. до н.э.

Характер инвентаря и самой структуры погребений не только увязывается с предшествующей культурой, но и пространственно находит себе аналогии в южносибирском круге памятников. Прежде всего это касается тематики и стиля исполнения звериных изображений, типа спиралевидной серьги из тонкой золотой проволоки, некоторых форм керамики и многого другого. Всё это позволяет утверждать, что археологические памятники кочевников с территории Тяньшаня, III в. до н.э. — I в. н.э., т.е., времени господства здесь усуней, теснейшим образом связаны: 1) хронологически — с па-

(97/98)

мятниками местной сакской культуры VII-IV вв. до н.э., 2) пространственно — с южносибирским кругом памятников. Археологический материал опровергает китайскую версию о приходе усуней на Тяньшань из Восточного Туркестана и заставляет критически рассмотреть письменные свидетельства по этому вопросу.

Сакские племена, занимавшие Тяньшань в предшествующее усуням время, были увлечены потоком юечжийских племён, обрушившихся в 140 г. до н.э. на грекобактрийское царство. Китайцы сообщают, что среди усуней остались многие поколения юечжей и саков, находившихся под главенством усуньского союза. В отличие от китайцев античные авторы, в первую очередь Страбон и Трог Помпей, сообщают о большом количестве племён, вышедших с Тяньшаня и разгромивших Грекобактрию. Оба автора упоминают юечжей под именем тохаров, сакарауков, племена асии, а Страбон — ещё пасианов, которых не называет Трог Помпей, Оба автора явно восходят к более ранним источникам, но не раньше эпохи Александра, когда все племена Тяньшаня назывались просто саками.

Существенные дополнения к свидетельствам названных авторов сообщает Птолемей, который среди других племён помещает племена скифских исседонов, в отличие от исседонов «серских», живших в Восточном Туркестане, Известно, что Птолемей заимствует свои данные от Марина Тирского, в свою очередь получавшего сведения от Маэса, македонского купца, участвовавшего в торговых операциях с Китаем. Скифские исседоны новейшим исследователем Птолемея — Бертело помещаются на восточном Тяньшане.

В то время как асии, пасианы и прочие этнонимы Страбона — Трога становятся известны лишь со II в. до н.э. имя «исседон» восходит к VI в. до н.э. У Аристея Проконисского, автора поэмы «Аримаспея», исседоны суть последние из «реальных», по выражению А. Хермана, северо-восточных племён. Сведения Аристея повторяет Геродот, также не уточняя локализации. Единственное мы можем узнать у Аристея — Геродота, — это то, что исседоны имели своими соседями племена, богатые золотом, вероятно, племена Алтая. Птолемей не просто списывает у своих предшественников, а даёт исседонам точную локализацию, причём различает две их группы. Совершенно ясно, что, по сравнению с Аристеем, он обладал новыми данными. Исходя из данных Птолемея, нельзя согласиться с мнением А. Хермана, что исседоны суть приуральские племена и р. Исет — топонимический памятник существования здесь исседонов. Несомненно вернее мнение В. Хениннга и Ю. Юнге, рассматривавших исседонов как группу южноси-

(98/99)

бирских и приалтайских племен, а не восточноевропейских 1. [46] Укажем на такой факт, как обычай исседонов употреблять череп для изготовления чаши для питья. Видимо, этот обычай от них перешёл к гуннам, которые сделали чашу из черепа юечжийского вождя для церемониального питья во время произнесения клятвы. Сильные пережитки материнского рода у исседонов также отвечают состоянию племен сако-массагетского комплекса.

Из изложенного следует, что исседоны являются племенами восточной части Средней Азии, соседящими с южносибирскими племенами, и известны античной науке с VI в. до н.э. по II в. н.э., причём ко времени Птолемея известны две ветви исседонов. Они и являлись носителями культуры Семиречья, составляя с другими племенами в предусуньскую эпоху сакский племенной союз. Во II в. до н.э., когда саки ушли с Тяньшаня в Среднюю Азию и Припамирье, с ними ушла и часть исседонских племён, асии и пасианы. В этнониме «асии» мы видим усечённую форму имени «исседон», давно уже сопоставленную в литературе с именем «усунь». В аналогичном положении находится и имя «пасиан», данное здесь в иной фонетической форме. Имя племен «арси» уже было сопоставлено с «асии». Очевидно, что речь идёт о разных вариантах одного и того же этнонима, корень которого в разных текстах звучал ac||ис||yc.

Племена сакарауки были ещё О. Франке сопоставлены с китайскими известиями о сакском князе, занявшем после разгрома юечжами область Гибинь (Кашмир). С этой поры, т.е. со времени 170-160 г. до н.э., китайцы уже сообщают, что «сакские племена живут рассеяно друг от друга под зависимостью других племён». Этими «другими» племенами стали на Тяньшане усуни-исседоны 2. [47]

Совершенно очевидно, что Птолемей в ряде случаев восходил к Геродоту. Свидетельством этому является, в частности, помещение Птолемеем массагетов в западном Тяньшане, когда они в его время явно уже здесь не обитали. Тут сказывается попытка примирить литературные данные предшествен-

(99/100)

ников с его собственными сведениями. В таком же положении находился у Птолемея и термин исседон. Пользуясь аристеевско-геродотовским термином, Птолемей всё же сочетает его с современными ему данными о расселении исседонов. Судя по сообщениям Страбона и Трога, вероятнее полагать, что во время Птолемея бытовал уже усечённый термин и его наиболее верной передачей была китайская транскрипция — усунь.

Разделение усунь-исседонов на две ветви — тяньшанскую и восточнотуркестанскую — несомненно. Когда ослабло влияние саков на Тяньшане, их восточные соседи исседоны выступили на политическую арену и забрали в свои руки власть среди кочевников Тяньшаня. Воссоединение с ними восточнотуркестанской ветви исседонов послужило, вероятно, поводом для версии китайского источника о миграции усуней из южной части Восточного Туркестана. На самом деле на Тяньшане произошло лишь выдвижение одного из этнонимов местных сакских племён — исседонов-усуней. Естественно, что в этом процессе выдвижения из сакских племен одного племени, по культуре единого с саками, исключена была возможность ожидать принципиально новых явлений в культуре кочевников Тяньшаня. Культура оставалась в основе та же, т.е. сакская, претерпевшая закономерные явления развития. Проникновение в нее китайских элементов объясняется связью усуней с Китаем.

Наше предложение так трактовать происхождение усуней объясняет и сделанные ранее выводы о характере археологических памятников III в. до н.э. — I в. н.э. Связь усуньской (исседонской) культуры с сакской культурой VII-IV вв. н.э. объясняется тем, что исседоны-усуни являлись частью их союза. Тесная связанность культуры сакоусуней с южносибирской объясняется местоположением исседонов-усуней на рубеже Южной Сибири и Семиречья. Вот почему выступление исседонов в качестве политического гегемона сакского союза (а к этому и сводится «происхождение» усуней) не внесло ничего принципиально нового в культуру Семиречья. Гегемония гуннов в первых веках новой эры в Семиречье (когда временно даже исчезает имя «усунь») и скрещение гуннов с усуньскими племенами определило тюркский этногенез усуней, вошедших в состав тюркоязычных племён Семиречья.

Скудость письменных известий о роли гуннов в Средней Азии существенно восполняется археологическими данными. Катакомбы, открытые Г. Гейкелем и нами в Таласской долине, раскопки нами такого же типа катакомб в Арпе, Атбаш, Кыз-арт, Кырчин, Аламышик в Центральном Тяньшане, от-

(100/101)

крытые в Фергане катакомбы в Сохе, Исфаре 1 [48] и Ширинсае 2, [49] в Ташкентском оазисе, Чаткальской долине и в Келесской степи (джунская культура) 3, [50] наконец обнаружение катакомб в Чон-алае (Кургак, Мааша, Кызылтуу) 4 [51] позволяют теперь не только нанести на карту зоны расселения гуннов в восточной части Средней Азии, полукольцом охватившие вдоль гор осёдло-земледельческие оазисы, но и выявить различные хронологические группы, среди которых катакомбы сохского типа в Фергане, джунского типа в Ташкенте и маашинского в Чон-алае являются наиболее поздними (II-IV вв. н.э.).

Наиболее архаичными выступают катакомбы Кенкола и Кызарта.