В современной историографии раннего железного века наблюдаются попытки распространить искусственно созданный, не имеющий опоры в источниках термин «Великая Скифия», которым обозначают якобы существовавшее мощное раннегосударственное объединение, скифскую державу или даже “кочевую империю”[1,с.36]. Согласно концепции, выдвинутой В.Ю. Мурзиным, создание этой огромной державы было исторической необходимостью возникшей во второй половине VII первой половины VI вв до н.э., когда степные кочевники-скифы овладели степями Северного Причерноморья, отрезав земледельческие племена Лесостепи от античных городов и установив свой контроль над торговым обменом земледельцев Лесостепи с греческими колониями Северного Причерноморья. Это якобы обеспечило кочевникам возможность “осуществлять прямое военное давление на племена Лесостепи,” территория которых попадает под их политическое влияние. Таким образом, степные кочевники-скифы еще в архаический период VII-VI вв до н.э. подчинили себе всю Лесостепь и установили свое господство как над степными так и над лесостепными племенами, создав якобы единую Великую Скифию. В соответствии с этой концепцией обитатели Лесостепи просто попали в безвыходное положение и должны были быть счастливы тем, что контролировавшие степи кочевники брали на себя труд грабить лесостепных земледельцев, включив их в состав единой Великой Скифии. Эту концепцию “вынужденного экономического симбиоза” [2.с,24] В.Ю. Мурзин выдвигал еще в 1989 г., но она не получила поддержки специалистов так как не была сколько-нибудь убедительно обоснована. Тем не менее этот неудачный аргумент о контроле скифов над торговыми путями вновь повторяется в книге Великая Скифия [1.с,32]. Изначальная трудность заключалась в том, что ни письменных ни археологических источников, подтверждающих основной тезис о завоевании и подчинении степными кочевниками-скифами населения Лесостепи нет. Да и контроль скифов над торговыми путями не оказался реально значимым фактором. Еще в 1947г. Б.Н.Граков обратил внимание на торговый путь в восточном направлении, который не могли контролировать степные скифы [3.с,23-38], а Ю.В. Болтрик [4.с,30-44] показал существование независимых от скифов меридиональных торговых путей, связывавших земледельцев Лесостепи с античными городами. Б.А. Шрамко проследил ряд независимых от скифского контроля торговых путей, которые вели как к античным городам так и на запад [5.s,48;abb,1]. Таким образом видно, что господство скифов в степях Северного Причерноморья никак не создавало для лесостепных племён безвыходного положения и не могло препятствовать их торговым связям. Более того, сами скифы нуждались в существовании таких связей так как были заинтересованы в получении путём мирной торговли многих товаров из Лесостепи и из античных городов.

Странным является и полное молчание письменных источников которые вовсе не подтверждают завоевание и подчинение степными кочевниками скифами лесостепных племён. Наоборот, Геродот, описывая общую политическую ситуацию времени скифо-персидской войны совершенно определённо говорит о том, что скифы должны были вести переговоры с независимыми от них племенами [6.III,118-120].

В поисках какой-то поддержки для своей концепции подчинения степными кочевниками-скифами лесостепных племён В.Ю. Мурзин обращается к широко распространенной легенде о плётке в руках кочевника, которой оказывается достаточно для того, чтобы подчинить противника. Эта легенда видимо настолько опьянила автора, что он даже не заметил, что в ней речь идёт о событиях, которые якобы имели место на совершенно иной территории и не имеют никакого отношения к Лесостепи. Заканчивая свой обзор сюжетов о применении плёток для непокорных, В.Ю.Мурзин все же вынужден был признать, что письменные источники недостаточно информативны для того, чтобы подкрепить тезис о завоевании Лесостепи и пытается найти поддержку в археологическом материале. Однако и тут надежной опоры автор указать не может и все сводит к известному сообщению о том, что с конца VI в. до н.э. заметно увеличение числа скифских погребальных памятников в степях Северного Причерноморья. Сам по себе этот факт свидетельствует о том, что скифы вынуждены были вести дополнительную борьбу за установление своего господства в степях Северного Причерноморья и эта борьба, видимо, завершилась лишь к концу VI в. до н.э. [7.с,54]. До завершения этой борьбы нет никаких оснований говорить о покорении каких-либо племён Лесостепи. Однако из этого простого факта увеличения числа погребений в Степи неожиданно делается удивительный вывод: “Так постепенно складывались основы первого государственного образования Восточной Европы – Северо-причерноморской Скифии, объединившей под властью номадов различные по происхождению, особенностям хозяйства и быта племена и народы, обитавшие на территории современной Украины” [1.с,33]. Далее оказывается, что, по мнению автора, существовала просто «потребность внешней эксплуатации, необходимость поддерживать между кочевой ордой и оседлым населением Лесостепи отношения господства и зависимости». При этом совершенно игнорируется тот факт, что археологические данные достаточно ясно показывают независимое от степных кочевников поступательное развитие экономики и культуры лесостепных племен, развитие у них ремесел и торговли, достаточно ясно наблюдаемый процесс социальной дифференциации местного общества и выделение местной аристократии, которой принадлежат богатые лесостепные курганы. Это игнорирование археологических фактов становится возможным благодаря тому, что все более или менее значительные лесостепные памятники просто приписываются скифам. Дело доходит иногда просто до абсурда. Так обстоит с характеристикой оборонительных сооружений.

Никто не может отрицать, что в VII-V вв до н.э. в Лесостепи создаётся хорошо продуманная система городищ, защищавших местное земледельческое население от внезапных набегов степных кочевников-скифов. Однако этот факт плохо увязывается с концепцией Великой Скифии, согласно которой эта территория якобы уже была завоевана степными кочевниками. Вывод автор указанной концепции находит очень простой, но совсем не убедительный: Высказывается предположение о том, что эти требовавшие больших затрат городища, сооружали …сами скифы. Даже грандиозное Бельское городище в глубине Лесостепи было якобы единовременно в VII в до н.э. построено завоевателями скифами, которые срочно мобилизовали для этой цели все местное население. В результате здесь якобы возник город степных кочевников, в котором жила скифская аристократия. Не беда, что следов такого города степных кочевников никто на Бельском городище не обнаружил, а вопрос о том от кого скифы (уже покорившие население Лесостепи) должны были защищаться на этом городище (как и на множестве других лесостепных городищах) обходиться молчанием. Наконец, поражает полное отсутствие каких-либо конкретных доказательств переселения скотоводов - кочевников из только что завоёванной благодатной для кочевого скотоводства степи на гораздо худшие для кочевников, но пригодные для земледельцев территории Лесостепи.

Трудно признать также удачной попытку использовать для определения размеров предполагаемой Великой Скифии известный рассказ Геродота о “скифском четырёхугольнике”[6.с,212]. Очевидно сейчас уже нет необходимости вновь подробно говорить о том, что “скифский квадрат” Геродота не может служить основой для точного определения территории Скифии, что недавно еще раз убедительно доказал С.В.Полин [8.с,86]. Совершенно ясно, что это лишь художественно-литературный прием Геродота, который он использовал для наглядности изложения. Геродот сам хорошо понимал условность этого обозначения и видимо не случайно употребил здесь выражение, которое может быть переведено как условное: «Если принять Скифию за четырехугольник» или « Если бы Скифия имела четырёхугольную форму…» [9.с,339, прим 592].

Геродот явно не имел точных ориентиров для определения границ всей Скифии особенно на севере. Впрочем на западе и на востоке эти границы также были не совсем ясны. Поэтому неудивительно, что современные исследователи не могут бесспорно определить даже лучше известную причерноморским грекам южную сторону “скифского квадрата” и указывают противоречивые различные размеры.

Многие недоразумения при характеристике скифов и Скифии видимо объясняются тем, что современные скифологи до сих пор некритически используют то представление о скифской культуре, которое выработалось ещё в XIX веке, когда благодаря первым раскопанным курганам стали известны конкретные древности раннего железного века. Их поспешно бездоказательно признали древностями скифов, полагая что именно о них прежде всего рассказывал Геродот. Многие из находок уже тогда были сделаны в Лесостепи, но сведения о жителях этой территории были очень скудными и легче было все находки приписывать скифам. Так сложилось представление о скифском вооружении, об упряжи скифских коней (хотя конница была и у Лесостепных племён), о скифском искусстве “звериного стиля ” и т.д.

В то же время современные исследователи обратили внимание на парадоксальную ситуацию. Оказалось, что своеобразная культура, которую принято считать скифской наиболее ярко прослеживается в эпоху архаики не в степных памятниках Причерноморья, не на территории где несомненно жили скотоводы-кочевники скифы, а в памятниках Лесостепи [10,с,66]. Естественно было бы предположить, что названная скифская культура формируется вначале у населения Лесостепи и лишь позже ряд общих элементов проникает в степь к степным кочевникам скифам. Однако, вместо этого исследователи стараются объяснить этот феномен либо культурным влиянием скифов, либо непосредственным проникновением степных номадов в Лесостепь, хотя это приводит к появлению новых противоречий в изучении Скифии, и к тому что к скифским относятся явно не скифские и даже вообще несуществующие памятники, например, “Каратульское городище” [11,с,181], валы которого, как доказал М.П. Кучера, относится к системе средневековых змиевых валов [12.с,77-83]. Таким образом археологические источники ясно свидетельствуют, что в VI в до н.э. степные скифы были ещё слабы. Они не имели возможности завоевать Лесостепь и покорить лесостепных земледельцев так как ещё сами должны были закрепиться в степях Северного Причерноморья. Это хорошо объясняется исторической обстановкой.

Вернувшиеся из Передней Азии, потрепанные в борьбе с мидийцами, потерявшие своих предводителей (а значит и лучше всего вооруженную часть войск) скифы в VII в до н.э. вынуждены были ещё утвердиться на Северном Кавказе, затем в борьбе с киммерийцами овладеть столь желанной для скотоводов - кочевников степями Северного Причерноморья. Вряд ли они были способны вести тогда также борьбу с разнообразными племенами Лесостепи, которые обладали благодаря наличию собственных ремесленных центров хорошим вооружением и умели создавать мощные оборонительные сооружения. Кстати, тот же В.Ю.Мурзин ещё недавно категорически утверждал, что обитавшие в лесостепи гелоны не входили в политическое объединение скифов [7.с,77]. Теперь ради концепции о Великой Скифии он решил, видимо, пожертвовать сделанным ранее убедительным выводом.