Наконец, мы покинули рынок и вошли в громадные дворы, окружавшие главный храм. Каждый из них много больше рынка в Саламанке, окружён двойной стеной, выложен большими гладкими плитами. Всюду величайшая чистота, нигде ни соринки, ни травки.

У начала лестницы Кортеса встретили 6 жрецов и два высоких сановника, посланные Монтекусомой. Они хотели подхватить Кортеса под мышки, чтобы облегчить ему восхождение - всего ведь было 114 ступеней, - но Кортес отказался от их помощи.

Взобравшись на самый верх, мы увидали площадку с несколькими крупными камнями, на которые кладутся жертвы. Подле стоял громадный истукан, вроде дракона, окружённый столь же отвратительными изваяниями, и весь пол кругом был забрызган, свежей ещё, кровью. Сам Монтекусома, в сопровождении двух жрецов, вышел из какой - то часовенки, где также стояли проклятые идолы, и принял нас весьма милостиво. Восхождение, конечно, утомило тебя, Малинче? Но Кортес ответил, что ничто на свете не может нас утомить. Затем Монтекусома взял Кортеса за руку и стал ему показывать раскрывающуюся кругом картину: не только столицу и многие другие города на озере, но и самый рынок, по которому мы только что проходили.

Действительно, это дьявольское капище господствовало над всей округой. Ясно видны были три дамбы, ведущие в Мексику, с их перерывами и мостами - через Истапалапан, по которой мы четыре дня тому назад вступили в столицу, через Тлакопу, по которой нам суждено было через целых 6 месяцев спасаться ночной порой, и через Тепеакилу. Ясно виден был и водопровод Чапультепекский, снабжавший весь город питьевой водой. Всё озеро было, как на ладони; множество лодок сновало туда и сюда, доставляя людей и продукты в любой дом; а над домами повсюду высились, точно крепости, пирамиды храмов с часовнями и башенками на вершине. Внизу под ними кишел рынок с его многочисленной толпой, и шум его был слышен на далёкую округу. Некоторые из нас, побывавшие в Константинополе и даже исходившие всю Италию, уверяли, что нигде они не встречали столь большого и добро устроенного рынка.

Картина была поистине величественная, и мы на неё загляделись. Но Кортес шепнул патеру Ольмедо: Не начать ли именно теперь разговор с Монтекусомой, чтоб он уступил этот храм для нашего Бога . Ольмедо ответил, что это было бы неплохо, но что сейчас говорить об этом преждевременно. Тем не менее, Кортес обратился к владыке Мексики: Воистину, Вы великий монарх и достойны стать величайшим! Сущее удовольствие обозревать все эти Ваши города! А сейчас дозвольте мне обозреть ещё Ваших богов .

Монтекусома ответил, что должен сперва посовещаться со жрецами, а пока нас провели в покой, расположенный на одной из башенок на вершине. Середину занимали два алтаря, на которых высились два идола громадных размеров и неуклюжей формы. Один из них представлял бога войны с широким лицом, безобразными свирепыми глазами; в одной руке был лук, в другой, оттопыренной, связка стрел; тело чудовища было опутано какими - то змеями, а подле него изображён малый бес, как бы паж бога войны, державший короткое копьё и богато изукрашенный щит; всё было густо покрыто золотом, драгоценными камнями и жемчугом. На шее главного идола висело несколько человеческих масок, а также сердец из золота и серебра. Перед идолом стояли курительницы с местным ладаном копалем , на них три сердца только что замученных индейцев. Стены и пол чернели от человеческой крови и распространяли отвратительную вонь.

На самой высшей точке всего храма была ещё и другая капелла, изукрашенная чудной резьбой; там тоже был идол, получеловек полуящерица, наполовину закрытый; эта закрытая часть, говорили нам, изображает землю, произрастительницу всех семян и растений, а само божество - бог плодородия. Но и тут была ужасная вонь от той же ужасной причины - запёкшейся, гниющей крови.

Здесь же хранится колоссальный барабан, обтянутый кожей какой-то исполинской змеи; звук этого адского инструмента, слышимый на целую милю, нагоняет несказанную тоску. Тут же помещалось и множество других храмовых принадлежностей - большие и малые трубы, всякие жертвенные ножи из камня, множество обгорелых, сморщенных человеческих сердец. И всюду - кровь и кровь!

Не мог, поэтому, наш Кортес удержаться, чтобы не сказать Монтекусоме: Не понимаю, как столь славный и мудрый государь не убедился ещё до сих пор, что все эти боги - злые духи, именуемые детьми дьявола. Чтобы убедить Вас и ваших пап в этом, разрешите на вершине сего храма поставить крест, а в одной из капелл поместить образ богоматери; тогда сами увидите, какой страх обуяет ваших врагов . Но Монтекусома ответил очень немилостиво, тем более, что подле находились двое пап , явно разгневанных: Малинче! Если бы я знал, что ты здесь будешь поносить моих богов, я никогда бы не показал их тебе. Для нас они - добрые боги; от них идёт жизнь и смерть, удача и урожай, а посему мы им покланяемся. Тебя же очень прошу оставить впредь всякое дерзновенное слово .

Видя великую взволнованность Монтекусомы, Кортес не возражал, а с весёлой улыбкой напомнил, что пора де нам честь знать и откланяться. Монтекусома нас не удерживал, а про себя сказал, что он ещё останется, чтоб умилостивить богов, которые очень разгневаны всем случившимся, на что Кортес сказал: Если так, государь, то очень прошу извинить нас!

И сошли мы опять по всем 114 ступеням, что для многих из нас, в виду паховых желваков, было делом мучительным…

О размерах этого храма скажу ещё несколько слов, хотя во многом могу и ошибиться, ибо в то время я менее всего помышлял, что когда-либо опишу свои похождения, и всё своё внимание направлял на службу, на наилучшее исполнение приказов нашего Кортеса.

Весь храм, как мне кажется, занимал огромную площадь, на которой могло бы поместиться сот пять обычных домов. Всё здание имело форму пирамиды с усечённой вершиной, на которой помещались башенки с идолами; ступени, идущие уступами, не имели перил. Впрочем, внешний вид хорошо известен, потому что он много раз изображался, например, на коврах завоевания , один экземпляр которых находится и у меня. Зато сообщу, что я сам видел и слышал о построении его.

Все жители города должны были участвовать в постройке, жертвуя золото, серебро, драгоценные камни, каковые дары и клались в фундамент совместно со всевозможными местными семенами, и всё это обильно орошалось кровью множества пленных. А узнали мы об этом следующим образом. Когда, уже после завоевания, на месте этого храма решили воздвигнуть церковь св. Якова, нашего хранителя и вождя, и стали для этого разбирать часть храма, то в основании его нашли великую массу драгоценностей; соседние засельщики хотели их забрать, но власти воспротивились, и начался громкий и долгий судебный процесс.

О громадных дворах, окружающих пирамиду храма, я уже говорил. Следует упомянуть здесь лишь о небольшом здании в виде башни. Вход в него охранялся двумя разинутыми каменными пастями с огромными клыками, и воистину это был вход в адскую пасть: ибо внутри было множество идолов, а в соседнем помещении много посуды для варки жертвенного мяса, всякие ножи и топоры, точно у мясников. Вблизи же были заготовлены штабели дров, а также водоёмы чудесной чистой воды, прямо из общего городского водопровода.

Вокруг одного из дворов шли жилища пап и прочей храмовой челяди, а в особом большом доме находилось множество знатных девушек, живших здесь в строгом затворе вроде монашек, с особым даже своим небольшим храмом…

Впрочем, главный храм в Чолуле был не меньше мексиканского, и даже выше его (ибо имел 120 ступеней), и почитали его тоже не меньше; но архитектура обоих во многом разнилась. Третий громадный храм, со 117 ступенями, был в Тескоко