У майя, например, существовали песни, поддерживающие и вселяющие мужество в избранного для жертвопринощения15. Однако подход астеков к жертвоприношению принципиально отличался от подхода классических майя. В мифологии науа, к которым принадлежат (прежде всего в отношении культуры) теотиуаканцы, тольтеки и астеки, существует мотив жертвоприношения богов: боги приносят себя в жертву для создания светил и людей, причем последние, возрожденные благодаря жертвоприношению и покаянию Кецалькоатля, получают имя масеуалей - заслуженных покаянием . Жертвоприношение, таким образом, может считаться одним из выражений модели мира науа. Однако астеки дают новую интерпретацию жертвоприношению. Они, как народ Солнца, видят свою особую миссию в поддержании светила, растрачивающего силы в борьбе со злом и мраком, драгоценной жидкостью – не свернувшейся кровью. Люди, принесенные в жертву, воспринимаются как заслужившие наилучшей участи и входят, по представлениям астеков, в небесную свиту Солнца. Та же судьба ожидает и воинов, погибших на поле боя.

Поэтому повивальная бабка, беседуя с новорожденным, говорила, что если ему повезет, он окончит свою жизнь как мужчина и воин и войдет в свиту Солнца16. Для знатных пленников, попавших в руки астеков на поле боя, наилучшей участью считалось принародное торжественное принесение в жертву, причем жертвам предписывался особый кодекс поведения, включающий отсутствие жалоб и слез.

Астеки, как союзники Солнца, поставляющие светилу - основе мира - драгоценную жидкость , разработали сложную концепцию жертвоприношения. Согласно ей Солнце-Уицилопочтли не удовлетворялось кровью варварских полудиких народов. Настоящую поддержку Солнцу давала кровь представителей высокоразвитых народов, говоривших на языке астеков. В этом можно увидеть отголоски представлений, по которым (интерпретация Л. Сежурне17) человек при рождении получал частицу божественного огня, дух, дыхание жизни, вдуваемое в материю Кецалькоатлем (как богом ветра-дыхания Ээкатлем). Развивая этот дух посредством очищения, покаяния и смирения, человек после смерти мог превратиться в планету или слиться с Солнцем. Таким образом, только избранные входили в свиту Солнца. Астеки же такими избранными провозгласили представителей родственных высокоразвитых народов. Становление государства астеков связано с формированием нового отношения к жертвоприношению.

Ко времени Мотекусомы II Шокойоцина жертвоприношения используется как своеобразная репрессивная мера, применяемая государствам по отношению как к идеологическим противникам и инакомыслящим, так и к ворам, взяточникам, нечестным продавцам и так далее (ср.: в Пополь-Вух : - Моя дочь действительно ждет ребенка, владыки, она беременна из-за чистого распутства, - воскликнул Кучумакик, когда он появился перед владыками. - Хорошо, - сказали они, - вырви признание из ее рта И если она откажется говорить, накажи ее. Пусть она будет уведена далеко отсюда и принесена в жертву 18).

Естественно, что в данном случае возникала следующая религиозно-нравственная проблема: как совместить представления о жертвоприношении как наказании и жертвоприношении как добровольной поддержке богов, ранее принесших и приносящих себя в жертву ради человека. Эту проблему можно считать одной из причин духовного смятения, в котором пребывал Мотекусома Шокойоцин во второй половине своей жизни (интерпретация Л Сежурне19).

Для астеков характерно также иное прочтение культурных символов, общих для всей Мезоамерики. Кецалькоатль как противник человеческих жертвоприношений приносил на алтарь своему богу лишь цветы, змей и бабочек20. Цветы, змеи и бабочки - символы человеческих душ (змея символизировала кровь, в которой была сосредоточена душа, и связь человека со своими предками), и это значит, что Кецалькоатль призывал человека посвятить свою душу богу через постоянное очищение и покаяние.

Астеки же воспринимали эти символы буквально, как человеческие сердца (цветы, бабочки) и потоки крови (змеи), ежедневно проливавшиеся на алтарях богов. Поэтому существование их государства во главе с Теночтитланом мыслилось связанным с принесением человеческих жертв, добываемых на поле боя с помощью дротиков и щитов. Извлечение из груди жертвы сердца воспринималось как расцветание и благоухание цветов, приятное для богов и их сияющей свиты: Нашими дротиками, нашими щитами существует город. Там, где окрашиваются дротики, где окрашиваются шиты, находятся белые благоухающие цветы, цветы сердца: раскрывают свои пестики цветы Дарителя жизни, аромат которых вдыхается в мире принцев, это Теночтитлан 21 . Однако действительность была намного более безнравственной и отталкивающей, нежели прекрасные строки поэмы. Саагун сообщает: Каждый из сеньоров хватал за волосы своего пленника и тащил его к месту, которое называется Апетлак, и там их всех оставляли; затем туда спускались те, которые должны были бросать их в огонь, и посыпали им благовониями лица... Затем брали их и связывали им позади руки и также ноги; затем брали и поднимали их по склону на вершину Ку, где был большой костер и большая куча дров, и, положив их сверху, потом бросали их в огонь вместе с дровами... и там, в огне, начинали их переворачивать и заставляли вспыхивать несчастных пленников... и присутствовали при этой агонии, цепляя их крюками... и клали их сверху на дрова... и затем вскрывали им грудную клетку... вырезали у них сердце и бросали его к подножию статуи Шиутекутли, бога огня 22. Мы видим, что в кровавых жертвоприношениях участвовали не только жрецы, но и представители светского общества. Другие источники также подтверждают существование своеобразной круговой поруки: при отказе от участия в жертвоприношении подданный сам мог стать жертвой.

Таким образом государство делало всех своих подданных ответственными за преступления, необходимость которого была обоснована государственными нуждами и имперскими амбициями астеков. В связи с вопросом об имперской идеологии важное значение имеют представления астеков о загробном мире и судьбе человека после смерти. Исходя из данных письменных источников и настенной живописи Теотиуакана, можно предположить, что по классическим представлениям люди после смерти попадали в сады блаженства , земной рай с его стандартными характеристиками (обилие тепла, воды и пищи, земные плоды необычных размеров, атмосфера радости и довольства), а боги (или обожествленные предки), полубоги, правители (также причисляемые к полубогам) превращались в свет, огонь, планеты и попадали на небо.

Одна из фресок Теотиуакана (Тепантитла) изображает земной рай Тлалокан, обитатели которого наслаждаются всевозможными плодами и цветами, играют, купаются, веселятся. О Кецалькоатле же миф говорит, что он, бросившись в огонь, превратился в Венеру. Таким же образом боги в Теотиуакане стали светилами, и точно так же герои эпоса майя-киче Пополь-Вух (полубоги) сделались Солнцем и Луной.

У астеков мы наблюдаем отголоски этих древних представлений: в Тлалокан попадают люди, чья смерть была связана с богом дождей Тлалоком (утопленники, подагрики, чахоточные, больные водянкой), на небо - люди, чья смерть произошла в результате жертвоприношения или на поле боя, а для женщин - еще и во время первых родов.

При этом имперская идеология в государстве астеков освящала с одной стороны массовые убийства, а с другой - непрекращающиеся войны, в том числе войну цветов , ведущуюся на территории подчиненных или связанных с астеками договорами племен. В то же время следует отметить, что в государстве астеков, в отличие от средневековой Европы, не существовало практики публичных казней-спектаклей. Подобные действа у астеков отождествлялись с жертвоприношениями на вершинах пирамид.

Тлатоани, уничтожающий своего противника, всегда заботился о том, чтобы тот умер достойным образом: противника либо открыто приносили в жертву, либо посылали на поле боя, приказывая верным тлатоани людям убить его. В убийствах, получивших особый размах во времена Мотекусомы Второго, часто принимали участие соотечественники приговоренного. Так, в Анналах Куаутитлана говорится о представителе знати Тсомпантекутли: В этот год Моктесума приговорил к смерти Тсомпантекутли из Куйтлауака и всех его сыновей. Убийцами были только куйтлауакцы, по приказанию Моктесумы, правителя Мехико. Причиной смерти Тсомпантекутли было то, что он возразил Моктесуме 23. Иштлильшочитль также сообщает о подобном случае: Согласно общему мнению, из-за соглашения и секретного пакта, который правитель Моктесума заключил с жителями Атлишко, чтобы уничтожить споры и человека, который их вызывал, сделал так, что его брат был побежден и убит в этом бою, в котором погиб вместе с ним другой мексиканский сеньор по имени Тсиккуакуацин и Две тысячи восемьсот солдат, которые шли на его защиту 24. Жертвам, как мы уже говорили, предписывался особый кодекс поведения, в случае нарушения которого применялись репрессивные меры.

Так, о тлашкальтекском генерале (как его называют историки XVI - XVII вв.) Тлальуйколе, захваченном в плен астеками, Дуран сообщает, что, как только тот стал печалиться и плакать о своем доме и семье, Мотекусома Шокойоцин приказал лишить его свиты и перестал посылать ему блюда со своего стола. И он ходил из дома в дом, прося еду, как милостыню. Отчаявшийся, он пришел в Тлателолько и, поднявшись на самую вершину храма бросился вниз на ступени, принеся самого себя в жертву богам, исполнив над самим собой дело, ради которого он был взят в плен, так как он должен был быть принесен в жертву свое время при соответствующих обстоятельствах25. Участие в кровавых жертвоприношениях не рассматривалось астеками как убийство, т. е. как преступление, заслуживающее наказания и покаяния. Однако у астеков существовали представления о недолжных и противозаконных поступках (прелюбодеяние, колдовство, обманы, обмеры, обвесы), которые миссионеры, работавшие среди индейцев после конкисты, объединяют в понятие греха.

Существование греха обусловило необходимость очищения и покаяния, которым покровительствовал Кецалькоатль, а с другой стороны возникла необходимость в божестве, которое распоряжалось бы дурными поступками. Таким божеством стала Тласольтеотль - богиня нечистот, грехов и одновременно - плотских наслаждений, рождения и родов. К Тласольтеотль раз в жизни обращался каждый человек, принося ей в жертву свои грехи во время исповеди перед жрецом.

Бытование института исповеди в наиболее усеченной форме может связываться с имперской идеологией астеков, входившей в противоречие с принципами Кецалькоатля (в поздней, по всей видимости, тескоканской традиции, в ключе которой были созданы Анналы Куаутитлана ), противника человеческих жертвоприношений.

Противоречие сглаживалось путем отодвигания исповеди на самый конец жизни, и, таким образом, очищение и покаяние присутствовали, но не как постоянная духовная практика, а как разовое действие, наименее противоречащее имперской идеологии. Следующей религиозно-нравственной проблемой являются представления о верховном жреце. Подобно тлатоани, верховный жрец выбирался из круга наиболее достойных, образованных и знающих жрецов.

Саагун пишет об этих выборах: “Того, кто превосходил всех во всех привычках, и делах, и доктринах, которые были у министров идолов, выбирали верховным жрецом те, которые выбирали правителя, или сеньора, и всех принцев, и называли его Кецалькоатлем... Во время выборов не обращали внимания на знатность, но только на привычки и дела, доктрины и хорошую жизнь. Если все это имели перечисленные жрецы, если жили целомудренно и если соблюдали все обычаи, которые были у министров идолов, из них выбирался тот, кто был особенно смиренным и миролюбивым, и уважаемым, и благоразумным, и не легкомысленным, но серьезным и строгим, и усердным в обычаях, и спокойным и милосердным, и сострадательным, и другом всех, и набожным, и богобоязненным... Из этих жрецов лучших выбирали верховными жрецами, которых называли... последователями Кецалькоатля... 26. Все это плохо согласуется с описанными тем же Саагуном жертвоприношениями в честь Шиутекутли (см. выше) и других богов.

Можно предположить, что астекская система ценностей резко отличалась от европейской, связанной с христианством, вследствие чего миролюбивый друг всех мог без угрызений совести приносить в жертву одного за другим множество людей. Саагун, однако (как и Диего де Ланда на Юкатане), отмечает достаточно много общего в мировоззрении индейцев и европейцев (наличие исповеди , крещения , сходные представления о грехе ).

По всей видимости, в случае с верховными жрецами имеет место расхождение между священными текстами и практикой, характерное для государства с имперской идеологией. Главными качествами жреца были ревностное исполнение обычаев и верность имперским устремлениям астеков. Такие качества, как миролюбие, смирение, целомудрие, связывались с образом Кецалькоатля (тескоканская традиция XV - XVI вв.), чье имя получал верховный жрец.

Эти и им подобные качества декларировались, но, по существу, не могли характеризовать человека, проводившего свое время в храме на вершине пирамиды, в помещении, где даже потолок носил следы крови, человека, чьим занятием было различного рода убийство, а вовсе не очищение, и покаяние и принесение в жертву змей, цветов и бабочек, как это делал реальный Кецалькоатль (согласно поздним источникам).

Итак, выше мы рассмотрели примеры несоответствия священных текстов и реальной практики.

Другим бросающимся в глаза противоречием является несоответствие между характером общинной жизни - астеков и деятельностью государства. Об астекской общине мы знаем из работ Саагуна и других историков XVI - XVII вв. Кроме того, общинный уклад долгое время сохранялся у продолжавших существовать и после конкисты индейских племен. Жизнь простого человека - масеуаля - проходила в общине начиная со дня его рождения и до погребения, в обряде которого принимали участие все соседи и родственники.

Саагун дает подробные описания этих важных для общины событий, передавая атмосферу живого участия, взаимопомощи и заботы, которую проявляли ее члены по отношению друг к другу27. Противоречила имперской идеологии именно эта гуманистическая основа взаимоотношений между членами общины. Следует, однако, отметить, что враги не включались в сферу гуманистического отношения. Мотекусома Шокойоцин, для которого имперская идеология доминировала над общинными ценностями, напротив, провоцировал действия, разрушающие подобную гуманистическую основу: В конце первого дня похода Мотекусома II отдал совершенно чудовищный приказ - возвратиться в Теночтитлан и обезглавить всех опекунов (воспитателей) своих детей, компаньонок его жен и заменить их новыми. Единственное мало-мальски вразумительное объяснение этой дикой акции, даваемое в источнике, сводится к тому, что Мотекусома хотел таким образом проверить, насколько беспрекословно исполняются его приказы. Во всяком случае, даже этот кровавый сюжет может служить свидетельством растущей власти тлатоани 28.

Для государства община была важна тем, что в ней жизнь человека проходила под наблюдением его родственников и соседей, которые несли взаимную ответственность, и в то же время в общине воспитывались смирение, скромность и особое уважение к старшим.

Посредством общины государство контролировало поведение гражданина, его речи, внешний вид и даже внутренний мир (через участие гражданина в государственных ритуалах и праздниках, через общественное воспитание юношей в специальных домах и во время военных набегов).

Имперская идеология в государстве астеков концентрировалась в военно-мистической концепции Тлакаэлеля (военачальника и советника, храброго воина и искусного политика), заключавшей в себе представления об Уицилопочтли как основе мира и о необходимости постоянных человеческих жертвоприношений для поддержания светила.

Альтернативой ей служила так называемая философия цветка и песни , воплощавшаяся в небольших философских поэмах, в которых раскрывался мистический опыт общения философа с богом, а также ставились вопросы о смысле человеческой жизни, иллюзорности земного существования, бессмертии души. Философия и военно-мистическая концепция использовали общие символы, обозначавшие человеческое сердце и душу: цветок, бабочка, птица.

Однако в философии минимизировался чисто физический, и даже физиологический, аспект общения человека с богом и одновременно романтизировался образ человеческого тела, которое, по мнению философов, расцветает, дает зеленые побеги, раскрывает венчики, а в старости увядает, как срезанный цветок. Даже Теночтитлан, в котором Солнце-Уицилопочтли ежедневно принимает свою кровавую пищу, предстает в философской поэзии как романтический образ: Какая благодать! Какой счастливый миг! Где воздвигнуты колонны из яшмы, где они стоят вряд, там, в Мехико, где в темных водах поднимаются, все в белом, ивы... 29. Какое же место занимала философия в государстве астеков? Можно с уверенностью утверждать, что она не была изолирована от общественной жизни, так как все астекские и тескоканские философские произведения стали известны со слов индейских информаторов, обучавшихся в аристократическом учебном заведении Кальмекак или выучивших эти поэмы при других обстоятельствах.

С одной стороны, философы занимали позицию, близкую к эпикурейству, и предпочитали наслаждаться природой и общением с богом вдали от волнений политической жизни. Характерен пример тескоканской династии, яркий представитель которой Несауалькойотль сначала прославился как храбрый воин, а затем как философ-созерцатель.

Незадолго до начала освободительной войны астеков против тепанеков правитель Тескоко Иштлильшочитль, отец Несауалькойотля вступил в военно-политический конфликт с тепанеками, в результате которого он сам был убит, Несауалькойотль лишился трона и долгое время скрывался в горах Сьерра-Невада. Несауалькойотль десять лет вел борьбу за возвращение трона, а затем занимался политическим устройством своего государства (союзника Теночтитлана).

Со своим придворным Куакуацином Несауалькойотль поступил вполне в духе своего времени: Король [Несауалькойотль], увидел ту госпожу... такую красивую и одаренную природной грацией и благородством... она похитила его сердце, и, скрывая, насколько мог свою страсть, он отпустил этого придворного [супруга дамы] и удалился в свои покои, где отдал приказ величайшей секретности лишить жизни Куакуацина... и сделал это следующим образом: послал в Тлашкалу гонца... сказать, чтобы договорились с этим государством о смерти Куакуацина... и чтобы предоставить ему умереть с честью, просил правителя приказать своим военачальникам убить его во время боя, в тот же день, чтобы он уже не смог вернуться к жизни... 30. Как философ эпикурейского толка, Несауалькойотль призывал: Пусть не огорчаются ваши сердца, друзья мои! Так же, как и я, они знают: лишь один раз уходит наша жизнь. В наслаждении поэтому проведем жизнь, приходите – насладимся! Пусть не приходят живущие в злобе, земля очень широка 31.

Уже будучи зрелым философом, Несауалькойотль поклонялся невидимому и неощущаемому богу Тлоке Науаке Йоалли Ээкатлю (Господин непосредственной близости, Ночь и Ветер). Сын Несауалькойотля Несауальпилли также стал утонченным философом созерцательного склада, поэтом и астрономом.

Вообще для мезоамериканской культуры характерна связь между занятиями астрономией, наукой и философией (ср. Несауальпилли с азиатскими философами-астрономами Омаром Хайямом и Улугбеком), а для государства астеков регистрируется еще и связь между занятиями астрономией, наблюдениями и философским эскапизмом. Пример несколько другого поведения философа по отношению к государству дает история Тсомпантекутли, поплатившегося жизнью за несогласие с Мотекусомой по одному из основных религиозно - философских вопросов. Причиной, по которой умер Тсомпантекутли, было то, что он возразил Моктесуме. Он попросил его совета относительно того, что собирался сделать; он сказал ему: Мне показалось необходимым сделать из прочного золота дом Уицилипочтли, и чтобы внутри были чальчиуитли и богатые перья кецаля.

Необходимо будет собрать дань со всего мира; потому что это понадобится нашему богу. Как тебе кажется? Ответил Тсомпантекутли и сказал: Дорогой наш господин, это не так. Ты понимаешь, что этим ускоришь гибель твоего народа и оскорбишь небо попыткой возвыситься над самим собой. Ты понимаешь, что не должен быть нашим богом тот, кто им считается сейчас; что им будет хозяин всего и творец . Услыша это, разгневался Моктесума II сказал Тсомпантекутли: Смотри же, страшись своих слов . Таким образом умер Тсомпантекутли и все его сыновья 32. Здесь мы видим типичный пример борьбы империи с политическими противниками и стремление контролировать мысли и взгляды философа. Ярким проявлением имперской идеологии во внешнеполитических отношениях служит история взаимодействия астеков и тлашкальтеков. По одной из версии происхождения астеков (Д. Дуран) последние до прихода в долину Мехико находились в Семи Пещерах (Чикомосток - как вариант названия мифической северной прародины).

Соседями астеков по Семи Пещерам были другие племена, числом шесть, первыми вышедшие наружу и заселившие долину Мехико. Непосредственно перед астеками Пещеры покинули тлашкальтеки. Возможно, такой последовательностью выхода из мифической прародины и объясняется смертельная вражда, которую испытывали астеки и тлашкальтеки по отношению друг к другу: тлашкальтеки вместе с другими племенами заняли всю пригодную для жизни территорию в зоне Центральномексиканского высокогорья (Altiplano), и астекам пришлось в тяжелой борьбе отстаивать свою независимость и право на существование в этом регионе.

Одновременно астеки ясно осознавали свою культурную и языковую родственность с тлашкальтеками, и, как мы уже говорили, Уицилопочтли предпочитал тлашкальтеков в качестве жертв, так как они не были варварами и говорили на науатле. Торкемада пишет о взаимоотношениях между астеками и тлашкальтеками: ... вражда, которую испытывали одни по отношению к другим, была смертельной, и выясняется, что они никогда не имели никаких родственных отношений, никогда мексиканцы не вступали в брак с тлашкальтеками, никаким образом не были друзьями; более того, для тлашкальтеков было ненавистным и отвратительным само слово мексиканцы : и известно и всем очевидно, что во всех остальных провинциях роднились одни с другими, а с этими никогда не было согласия 33.

Казалось бы, такому мощному государству, которое со временем - создали астеки, ничего не стоило уничтожить тлашкальтеков, тем более что последние не раз давали повод для внешнеполитического вмешательства астеков (при Мотекусоме Шокойоцине таким поводом послужил конфликт тлашкальтеков и уэшотсинков, которые и обратились за помощью к астекам; Дуран сообщает, что причиной конфликта послужило непостоянство уэшотсинков, которые то заключали мир, то снова нападали на тлашкальтеков; после очередного такого нападения тлашкальтеки, чтобы проучить назойливых соседей, уничтожили их поля и посевы, спровоцировав голод среди уэшотсинков). Однако идеологами государства астеков был выработан особый подход к государству тлашкальтеков. Как совершенно справедливо отмечает Л. Сежурне34, тлашкальтеки после длительного и кровопролитного военного конфликта с астеками и их союзниками оказались не в состоянии выплачивать большую дань, как это делали другие завоеванные провинции.

Поэтому на тлашкальтеков бьша наложена дань кровью : на их территории астеки основали военные ярмарки Уицилопочтли, где кровожадное божество могло при желании в любое время получить свою пищу, теплую, как хлебцы, только что вынутые из печи35.

Другими словами, военный конфликт с тлашкальтеками превратился в войну цветов - непрекращающиеся военные действия с целью добыть пленников для жертвоприношений, но не только для астеков: тлашкалътеки также приносили в жертву своим богам астеков, захваченных на поле боя.

Историк тлашкальтекского королевского дома Муньос Камарго сообщает, что, несмотря на смертельную вражду, которую испытывал тлашкальтекскии народ по отношению к астекскому, правители тлашкальтеков поддерживали постоянные тайные отношения с правителями Теночтитлана и Тескоко. Таким образом реализовывалась система тайных договоров, измен и предательств, характерная для государств с имперской идеологией.

И Мотекусома, и Несауалькойотль, и правитель тлашкальтеков имели возможность посылать на поле войны цветов неугодных, но благородных по происхождению граждан с гарантией, что они будут убиты как мужчины и воины. Непрекращающаяся война цветов в районе Тлашкалы имела своей целью также закалку астекских юношей, которые всегда должны были быть готовы к войне, ведущейся астеками в целях приведения всех народов к служению Уицилопочтли. При таком положении дел основной духовно-нравственной проблемой являлось мировоззрение и поведение гражданина, искренне ощущающего себя защитником национальной чести тлашкальтеков или, наоборот, астеков.

Прекрасным примером служит история тлашкальтекского генерала (по Дурану, являвшегося уроженцем племени отоми) Тальуйколе, славившегося своей храбростью и преданностью тлашкальтекам и захваченного в плен благодаря хитрости астеков. Мотекусома Шокойоцин, наслышанный о подвигах Тлальуйколе, принял его по-королевски и сразу же предложил ему службу при своем дворе. Тлальуйколе отказался от этого предложения и некоторое время жил в Теночтитлане как знатный пленник. Относительно его дальнейшей судьбы существует несколько точек зрения. Дуран сообщает, что Тлальуйколе погиб, сбросившись вниз с вершины пирамиды храма в Тлателолько. Итак, после смерти его принесли в жертву с обычными церемониями и почестями, его и всех, кто вместе с ним был взят в плен в Тлашкале 36 М. Ороско-и-Берра приводит другой вариант конца этой истории. Тлальуйколе около четырех лет прожил в Теночтитлане, участвуя в войне против тарасков на границе Тлашималойана, Акатбаро и Тсинапекуаро. В награду за службу, хотя ему была снова предложена свобода, он настаивал на том, чтобы его принесли в жертву... Не имея возможности принести его в жертву обычным способом, они выбрали день для сражения; восемь дней перед этим отмечали теночки событие танцами и весельем, а когда оно наступило, сам Мотекусома присутствовал при сражении. Положив Тлальуйколе на темалакатль с оружием для пленников его рода, восемь переодетых воинов убили его, нанеся более двадцати ран; наконец, заколотого, его взяли жрецы, принесли его в жертву Уицилопочтли и сбросили труп по лестнице вниз 37.

Муньос Камарго к сообщению о том, что Тлальуйколе по собственному желанию выбрал смерть на Камне Гладиаторов (площадке, где пленник приносился в жертву несколькими воинами, наносившими ему раны копьями и дротиками, - одна из наиболее архаичных форм жертвоприношения, имевшая место, несмотря на то что астеки активно пользовались луками; об архаичном характере жертвоприношения на Камне Гладиаторов свидетельствует и тот факт, что перед смертью Тлальуйколе предложили съесть скрытую часть тела его жены, принесенной в жертву незадолго перед этим), добавляет, что на жертвоприношении, переодетые, присутствовали высокопоставленные представители тлашкальтеков, специально приглашенные Мотекусомой по случаю редкого и красочного праздника. Все упомянутые авторы пишут о том, что Мотекусома неоднократно предлагал Тлальуйколе свободу.

Отказ тлашкальтекского генерала мог быть мотивирован как нежеланием выставить себя предателем и тем самым запятнать свою честь, так и тем, что Тлальуйколе узнал об отношениях, существовавших между Теночтитланом и правящим домом Тлашкалы, и не пожелал быть причастным к ним (последнее предположение вероятно в том случае, если Тлальуйколе считался отоми, представителем одного из наименее развитых племен долины Мехико в начале XVI в., без сомнения, чуждого межгосударственным интригам и тонкой политической игре). Итак, в данной работе имперская идеология в постклассическом государстве астеков была рассмотрена в свете религиозно-нравственных проблем.

Нами было показано, что в государстве астеков существовала официально предписанная система ценностей, связанная с комплексом Уицилопочтли и военно-мистической концепцией Тлакаэлеля, и одновременно поддерживалась тескоканская мировоззренческая традиция, относящаяся к образу Кецалькоатля, что порождало проблему несоответствия священных текстов реальной практике, в которой центральное место занимало жертвоприношение, мыслимое как вселенская необходимость. Через воспринимаемое таким образом жертвоприношение религиозная жизнь переплеталась с интересами государства, религия освящала непрекращающуюся военную экспансию. Государство стремилось к полному контролю над поведением гражданина и действовало в этих целях через сложившиеся естественным образом общины.

Одновременно велась беспощадная борьба с попытками пересмотра сложившейся системы ценностей. Очевидно, что ко времени прихода испанцев религиозно-нравственная жизнь астеков испытывала глубокий кризис, контрастирующий с экономическим расцветом.

Военно-мистическая концепция, нравственно разлагающая астекское общество на самом пике его благополучия, была создана в период становления суверенного государства астеков, складывающегося в борьбе с тепанеками, а в более общем плане - в борьбе за выживание в плотно заселенной долине Мехико. Теоретически спустя несколько десятилетий после победы над тепанеками астеки могли отказаться от широкой практики кровавых жертвоприношений.

Однако государственная машина была запущена, и человеческие жертвоприношения приобретали все больший размах, так что, как свидетельствуют очевидцы (Б. Диас дель Кастильо), во время противостояния в Теночтитлане, астекские жрецы и Мотекусома Шокойоцин были озабочены принесением богам жертв, в том числе испанцев, более, нежели чем организацией сопротивления захватчикам.

Такой образованный и искушенный в мистике и философии человек, как Мотекусома, не мог не осознавать религиозно-нравственный кризис, который усугублялся начавшими появляться за десятилетие до прихода испанцев страшными знамениями. Именно осознанием кризиса объясняется странное поведение Мотекусомы как до конкисты (убийство сновидцев, по преданию, прибывших в Теночтитлан, чтобы передать тлатоани свои пророческие сны), так и во время ее (непротивление испанцам).

В то же время мы убедились, что в среде астекского общества существовали зоны сопротивления имперской идеологии: тескоканская мировоззренческая традиция, философская поэзия цветка и песни , гуманистическое начало в общине. Духовно-нравственный потенциал, сдерживаемый государством с имперской идеологией, в полной мере раскрылся во время героического сопротивления астеков испанским захватчикам и воплотился в личности последнего астекского тлатоани Куаутемока.

Этот же потенциал является одним из источников, питающих современную мексиканскую культуру.