Культуры доколумбовой Америки стали известны отечественному читателю благодаря нескольким переводным работам, появившимся еще в конце XIX - начале XX в. Среди них, например, книги У. Прескотта и Д. Фиске[165]. Несколько интересных работ по искусству древней Америки конца 1920-1930-х гг. принадлежат перу А. А. Сидорова[166]. В первую очередь отметим работу 1937 г. В ней помимо краткого очерка завоевания Мексики и Перу появились интересные фотографии предме­тов мелкой пластики, скульптуры и архитектуры. Автор приводит список публикаций по теме на русском и иностранных языках, в котором есть работы Д. Шарнэ, Э. Селера, М. Гамио, Т. Джойса, С. Морли, Г. Спиндена, и др. Несмотря на то, что самого термина «ольмекская культура» или кольмекский стиль» в книге А. А. Сидорова еще нет, на двух фотографиях совершенно четко присут­ствуют ольмекские изделия. Это «головка из нефрита, Туштла» по берлинской коллекции и «головка из нефрита, культура майев и ацтеков» из собрания в музее Филадельфии.

Ольмекские материалы привлекли внимание отечественных археологов и историков практически :разу же после работ экспедиции Национального географического общества в конце 1930-1940-х гг. Эдна из первых сводок о новейших открытиях в Мексике, написанная Р. В. Кинжаловым, сопровож­дала издание на русском языке книги Дж. Вайяна «История ацтеков», вышедшей в 1949 г.[167]

В 1950-1960-х гг. Р. В. Кинжалов опубликовал еще три работы: небольшую заметку об ольмекской фигурке из зеленого серпентина, изображающей типичное ягуароподобное существо, из собра­ния Государственного Эрмитажа[168], обзорную статью под названием «Современное состояние оль­мекской проблемы»[169] и рецензию на сборник статей по археологии и искусству доколумбовой Амери­ки[170]. В последней кратко освещалась предыстория исследования ольмекских древностей, оценива­лись итоги археологических раскопок на ольмекских памятниках к началу 1960-х гг., приводились наиболее значимые публикации и рассматривались основные концепции о характере и датировке олъмекской культуры. В заключение были сформулированы основные перспективы дальнейшего изуче­ния «ольмекской проблемы»: выяснение социального строя ольмекского общества, привлечение ант­ропологических данных, использование в качестве дополнительного источника этнографических ма­териалов, выделение в массиве археологических находок собственно «ольмекских» изделий и изде­лий, копирующих их стиль.

Несколько страниц посвящено ольмекскому искусству (пластика, скульптура, гигантские каменные головы) в книге Р. В. Кинжалова «Искусство древней Америки». По мнению автора, оно отличается «реалистическими чертами, широтой замыслов, величественной пропорцией и уверенностью выполнения»[171].

В 1972 г. вышло монографическое исследование В. И. Гуляева «Древнейшие цивилизации Мезоамерики» - первая в отечественной литературе работа по археологии региона, анализирую­щая материалы от следов первоначального заселения Мезоамерики до цивилизаций классичес­кого периода[172]. Гл. IV в ней полностью посвящена «ольмекской» проблеме в мезоамериканской археологии и ее состоянию на конец 1960-х - начало 1970-х гг. В том же году в издательстве «Молодая гвардия» появилась научно-популярная книга о поисках и открытиях ольмекских па­мятников, которая называлась «Идолы прячутся в джунглях»[173]. На страницах мастерски выстро­енного повествования читатель встречается с X. Мельгаром, М. Стирлингом, М. Коваррубиасом. Дж. Вайяном, Ф. Дракером, М. Ко и переживает вместе с археологами почти столетнюю череду экспедиций и гипотез, горечь ошибок и радость удач археологического поиска в штатах Веракрус и Табаско.

В этих публикациях автор не только обобщил всю информацию, имеющуюся в публикациях аме­риканских и мексиканских коллег, но и предложил свое видение ключевых проблем хронологии и периодизации ольмекской культуры.

Высоко оценивая достижения в ольмекской археологии, В. И. Гуляев, в то же время, критично отнесся ко многим выводам и построениям Ф. Дракера и М. Ко, основанным на использовании дан­ных радиоуглеродного анализа: «Что касается радиоуглеродных дат, то излишняя доверчивость к ним уже не раз подводила археологов. В обращении с ними нужна предельная осторожность. Их всегда следует проверять обычными археологическими методами - типологией и стратиграфией. Доста­точно сказать, что диапазон колебаний показателей 14С для Сан-Лоренсо составляет от 2230 г. до н. э. до 450 г. н. э.; причем наиболее поздняя дата взята от скопления углей, найденных под типично оль-мекским каменным изваянием - монументом № 21. Такая же картина наблюдается и в Ла-Венте, где отрезок времени, охваченный радиоуглеродными датами, составляет от 1400 г. до н. э. до 200 г. н. э., не говоря уже о том, что результаты анализов нескольких абсолютно одинаковых образцов, разбитых на две части, привели к совершенно различным выводам: согласно одним данным, Ла-Вента существо­вала с 800 до 400 гг. до н. э., а по другим - с 1000 до 600 гг. до н. э.! Как же можно строить на столь шаткой основе далеко идущие выводы...»[174].

В. М. Гуляев считал неоправданным корреляцию части единой по стилю культуры Ла-Венты с разными периодами в истории Сан-Лоренсо. Из гипотезы М. Ко, действительно, можно было сделать вывод, что скульптура Ла-Вента была аналогична фазе Сан-Лоренсо (1200-900 гг. до н. э.), а архи­тектура - фазе Палангана (600-300 гг. до н. э.).

Предлагалось также пересмотреть датировку некоторых наиболее ярких находок, причисляв­шихся американскими археологами к древнейшим ольмекским изваяниям и скульптурным изобра­жениям. Так, например, знаменитую фигуру из Лас-Лимас В. И. Гуляев на основании ряда аналогий датировал возрастом не древнее первых веков нашей эры. Пользуясь тем же методом широких куль­турных аналогий на территории Мезоамерики, он определял возраст гробниц Ла-Венты, а также «все­го набора предметов мелкой пластики в типично «ольмекском стиле» к концу позднеархаического или протоклассическому времени, т. е. к 300-100 гг. до н. э.»[175]

В целом же, по мнению В. И. Гуляева, ольмекская культура «прошла в своем развитии через несколько последовательно сменявших друг друга этапов. Древнейший из них (относящийся к сред-неархаическому времени) представлен в Ла-Венте (этап Ла-Вента I) и Сан-Лоренсо (этап Сан-Ло­ренсо). Второй этап - позднеархаический - отчетливо выявляется в Ла-Венте (Ла-Вента II), в Трес-Сапотес (Трес-Сапотес I), в Серо-де-лас-Месас (нижний I) и в Сан-Лоренсо (этап Палангана, I часть).

Наконец, протоклассический этап конец Трес-Сапотес I и Ла-Вента II, Серро-де-лас-Месас нижний I, Сан-Лоренсо - Палангана поздняя) тоже представлен с достаточной полнотой»[176].

В следующем 1973 г. в журнале «Советская этнография» появилась рецензия Ю. В. Кнорозова (см. Прил.) на две книги М. Ко, посвященные раскопкам в Сан-Лоренсо и истории исследования ольмекской культуры[177]. Признавая большую научную значимость обеих работ, Ю.В. Кнорозов оста­новился на основных этапах развития мезоамериканских культур и некоторых узловых проблемах аяьмекской археологии. Он, в частности, подверг сомнению «гипотезу восстания», приведшую к упадку Сан-Лоренсо ок. 900 г. до н. э.: «Что подвластные городу общинники подвергались тяжелому угнете­нию, не вызывает сомнений... Однако волнения из-за привлечения на строительные работы могли пметь место во время самих работ, а не по окончании их. Далее, в случае успеха вожди восставших просто захватили бы власть в городе (что не раз бывало на Древнем Востоке), но это, конечно, не привело бы к гибели самого города... Город мог быть разрушен войсками другого города-государ­ства, например, той же Ла-Венты...»[178]

Говоря о намеренном разрушении и последующем захоронении монументальной скульптуры Сан-Лоренсо, Ю. В. Кнорозов приводит ряд интересных аналогий о ритуальном уничтожении статуй и храмов как вместилищ душ и богов у майя. Он также подчеркнул, что М. Ко, по его мнению, склонен несколько преувеличивать влияние ольмеков на соседние регионы и центры (в частности, Монте-Альбан).

Ю. В. Кнорозову принадлежит также любопытная интерпретация названия «ольмеки». Опира­ясь на мезоамериканские этногонические легенды (легенды о происхождении народов), он предпола­гал, что в древности могла произойти миграция группы населения (ольмеков) с севера вдоль побере­жья Мексиканского залива к устью р. Грихальва. Согласно легенде, ольмеки перебили живших там великанов и основали свои поселения. Само же название «ольмеки» («ульмеки») связано не с терми­ном «душистая смола» (астекское улли), а с термином «съедобная улитка» (на языке майя - ул). Таким образом, ольмеки - это «ракушкоеды», а сама этимология указывает на значение речных и морских продуктов в ольмекской палеодиете[179].

Весьма интересные попытки реконструировать элементы мифологической системы ольмеков были предприняты в начале 1970-х гг. Р. В. Кинжаловым. Привлекая широкие аналогии по археологи­ческим культурам Мезоамерики, он предложил выделить в ольмекском пантеоне несколько персона­жей, условно названных «богиней с косами», «толстым богом», «старым богом», «близнецами», «ку­курузным божеством», «бородатым богом» и др.[180]

Некоторую паузу в публикациях отечественных авторов по ольмекской проблематике в конце 1970-х - начале 1990-х гг. заполнили переводные издания книг М, Стингла, Д. Соди, К. Ламберг-Карловски, М. Галича и др.[181] В них целые разделы и главы посвящены «ольмекской загадке» и сопро­вождаются яркими фотографиями жадеитовых изделий, монументов и гигантских каменных голов.

Обратим внимание также и монографическое исследование В. М. Массона «Первые цивилиза­ции», вышедшее в 1989 г.[182] В нем на широком историческом фоне рассматриваются основные теоре­тические аспекты возникновения и структуры ранних цивилизаций Месопотамии, Восточного Средиземноморья, Малой Азии, Ирана, Средней Азии, Индостана, Китая, а также Перу и Мезоамерики. Пять страниц посвящено ольмекской культуре, которую автор определяет следующим образом: «По основным параметрам, имя в виду ремесленную специализацию и развитие монументальной архи­тектуры, равно как, добавим, и монументальной скульптуры, олмекское общество явно представляло собой активно развивающуюся цивилизацию...»[183].

Ряд интересных публикаций появился в последние 5-7 лет. В них ольмекские материалы рас­сматриваются в широком контексте зарождения, развития ранних цивилизаций доколумбовой Амери­ки, социально-политической структуры, формирования художественных стилей, влияния и взаимовли­яния археологических культур[184].

Ольмекские центры рассматриваются в статье Д. Д. Беляева «Ранние вождества в Юго-Вос­точной Мезоамерике», посвященной начальным этапам политогенеза[185]. Складывание надобщинной социально-политической организации в Сан-Лоренсо он относит к XII в. до н. э., а фазу Накасте (900-700 гг. до н. э.) характеризует состоянием определенного политического кризиса, но не упадка. Стро­ительство монументальных сооружений в Ла-Венте - маундов и пирамиды (комплексы А и С), по его мнению, приходится на период 900-750 гг. до н. э. Тогда же берет свое начало и традиция создания массивных мозаичных выкладок из серпентина. Позднее, V в. до н. э., датируются погребения в гробницах и саркофагах Ла-Венты. В итоге он констатирует, что сложные вождества существовали в таких ольмекских центрах, как Сан-Лоренсо, Ла-Вента, Лас-Лимас, Лагуна-де-лос-Серрос, а также в периферийной части Ольмана в Трес-Сапотес. Около 400 г. до н. э. Сан-Лоренсо и Ла-Вента приходят в упадок, что знаменует собой конец ольмекской археологической культуры и ее трансформацию в эпиольмекскую. Приоритет в политической сфере, по мнению Д. Д. Беляева, переходит к Трес-Сапо­тес и Лагуна-де-лос-Серрос, а также к новым центрам на территории Веракруса - Серро-де-лас-Месас и Эль-Вьехон.

Продолжают появляться, хотя и крайне редко, переводные работы, среди которых следует от­метить, в первую очередь, разделы в многотомной «Истории человечества», написанные французс­ким археологом Кристиной Нидерберже[186]. Периодизация ольмекской цивилизации по К. Нидерберже предполагает три фазы: древние ольмеки (1200-900 гг. до н. э.), расцвет культуры ольмеков (900-700 гг. до н. э.), упадок культуры ольмеков (700-500 гг. до н. э.). Весьма полезным для самого широкого чи­тателя оказался бы перевод на русский язык монографий М. Ко, Р. Дила, И. Берналя, П. Ортиза и многих других авторов, упомянутых в настоящем обзоре.

Остается надеяться, что ольмекская культура будет и далее оставаться в сфере интересов отечественных американистов, а читатели в самом скором времени смогут познакомиться с деталь­ными исследованиями по ольмекскому искусству, ритуалу и социальной структуре ольмекского об­щества.