Исследования М. Д. Ко представляют собой новый значительный шаг на пути к пониманию мифологических воззрений, религии и социально-политических институтов майя классического периода. Благодаря его трудам, посвященным полихромией керамике, появилась вполне реальная возможность проникнуть в тайны духовной культуры индейцев майя, отстоящей от нашего времени не на четыреста, а на добрых полторы тысячи лет. Однако некоторые его выводы [46] выглядят излишне категоричными. Особенно это касается утверждения, что абсолютно вся полихромная керамика I тысячелетия, будучи погребальной по своему назначению, отражает лишь мифологические и потусторонние темы, не связанные с реальной жизнью.

Действительно, многие расписные сосуды из богатых гробниц классического периода цивилизации майя содержат изображения богов подземного мира, чудовищ, мифических правителей-близнецов и т. д., имеющих аналогии в эпосе «Пополь-Вух». Но вместе с тем есть там и чисто земные, светские мотивы: правитель на троне, батальная сцена и др. Даже если считать всю эту керамику чисто погребальной, иллюстрирующей блуждание души умершего среди ужасов царства мрака и смерти, то и в таком случае иерархия подземных богов, восседающих на тронах и с атрибутами земных владык, дает известное представление о социальных порядках древних майя. «...Всякая религия, — писал Ф. Энгельс, — является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни...» (Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 328). Известно, например, что старинные манускрипты индейцев Мексики и Центральной Америки часто повествуют о сложных взаимоотношениях людей и богов. Однако многие из них посвящены и генеалогии правивших царских династий, т. е. являются вполне историческими по содержанию. Видимо, и майяская полихромная керамика I тысячелетия нашей эры должна рассматриваться [47] одновременно и как сакральная, и как светская (историческая).

Сюжеты, связанные с «дворцовыми» или военными мотивами, хотя они и помещены на погребальной керамике, могли, например, отражать какие-то реальные события из жизни умершего правителя или аристократа.

Какое мифологическое содержание может иметь, например, роспись полихромного сосуда VIII века, на котором изображена «батальная сцена» (11 персонажей, разделенных на два отряда — из 5 и 6 человек, - столкнулись в ожесточенной схватке)? Более многочисленный отряд, судя по всему, проиграл битву и отступает. Три воина из его состава попали в плен, и их уводят торжествующие победители. Надпись, сопровождающая эту сцену, в переводе Ю.В. Кнорозова гласит следующее :

В день VII Ах'ав
Ка Ак'-бал
стал
пленником
славного
Вихря Дротиков.
Ястреб, бросающийся
вдаль,
Проложил дорогу
Под ударами.
Славный,
проложивший дорогу,
копьем
опаляющий
Ястреб, бросающийся
вдаль.

Поскольку в этой сцене (и в надписи) нет абсолютно ничего мифологического, то и сам М. Ко вынужден был признать ее «светской», увековечивающей, по его словам, одно из значительнейших и вполне реальных событий в жизни лица, с которым был погребен данный сосуд.

Обычно в произведениях искусства майя классического периода, изображающих батальные сцены с участием правителя, он показан сражающимся с врагами или во главе своих войск (каменные рельефы и стелы Йашчилана и Пьедрас Неграса, фрески Бонампака и др.). Здесь же мы видим правителя в довольно пассивном положении, без оружия, доспехов и регалий. Видимо, прав в своем предположении М. Д. Ко, считающий главным лицом данной батальной сцены фигуру № 4, сражающуюся впереди победоносного отряда воинов. Этот персонаж, названный «Ястребом, бросающимся вдаль», облачен в защитную куртку из шкуры ягуара и вооружен длинным, украшенным перьями копьем. Видимо, это военачальник (након), причем достаточно знатного происхождения (судя по богатству его костюма и украшений). По-видимому, рассматриваемый сосуд был положен именно в его гробницу, чтобы напомнить о каком-то конкретном, особо важном в его биографии эпизоде.

Подготавливая в 1978 году к изданию третий альбом расписных майяских ваз, М. Ко обнаружил, что персонаж с изящной вазы № 19 из Небаха (горная Гватемала) — правитель, сидящий на платформе, накрытой циновкой, и правитель (Вихрь Дротиков) на сосуде № 26 (из первого альбома 1973 г.) с батальной сценой — одно и то же лицо. Больше того, военачальник-након Ястреб, бросающийся вдаль, с вазы, изображающей батальную сцену, представлен и на сосуде № 19. Он стоит на коленях перед троном правителя, выражая позой смирение и покорность. На поясе накона отчетливо видны подвешенные человеческие головы, которые были отрублены, вероятно, у поверженных врагов в ходе сражения. Таким образом, не подлежит сомнению, что в обоих случаях на керамике изображены вполне реальные исторические лица и конкретные примечательные события из их жизни.

В 1978 году археолог Персис Кларксон (США) выпустила в свет новую большую работу о полихромией керамике майя классического периода. Она изучила в музейных и частных коллекциях Мексики, Гватемалы, Канады, США и Западной Европы свыше 230 неизвестных ранее сосудов с изображениями и иероглифическими надписями.

Согласно ее наблюдениям, большинство исследованных полихромных ваз происходит из горных и низменных областей Гватемалы, но есть отдельные образцы из Белиза, Чьяпаса (Мексика) и Гондураса. Среди наиболее распространенных мотивов данной керамики П. Кларксон называет человеческие жертвоприношения, «дворцовые сцены», очистительные обряды, ритуальную игру в мяч и т.д.

«Многие из представленных здесь сцен, — подчеркивает она, — действительно отражают то, что происходит якобы с душами умерших в подземном царстве смерти... Однако я предполагаю, что в ряде случаев росписи на сосудах майя изображали и реальные исторические события».

причем наиболее часто — на сосудах с богами и сценами неземной жизни, парные отверстия для починки и следы сильной изношенности и потертости днища говорят о том, что они были сделаны не только для немедленного помещения в гробницы в качестве погребальных даров, а вполне могли служить и для повседневного обихода высших слоев майяского общества. Во всяком случае, именно такие сосуды показаны на некоторых росписях вблизи фигуры правителя и даже на его троне.

В ряде случаев удалось связать исторических персонажей, упомянутых на керамике (в рисунках и надписях), с индивидами, запечатленными на каменных стелах. «Например, на четырех стелах в Наранхо изображена женщина из царского рода города Тикаля, которая вышла замуж за представителя правящей династии города Наранхо. Ее именной иероглиф есть на одной вазе из первого альбома М. Ко. На многих расписных сосудах изображены правители, сидящие на тронах, похожих на каменные скамейки из дворцовых построек классических городов майя. Из-за спинки трона и из-за колонн выглядывают слуги, желающие быть свидетелями каких-то важных событий. Внутри дворца можно видеть блюда и чаши с цветами, едой и напитками, вазы для очистительного обряда и т. д. В этих дворцовых сценах бывают представлены сановники, слуги, женщины, пленники, приносимые в жертву, шуты, музыканты и танцоры. Из подобных рисунков видно, что для передвижения за пределами дворца правитель использовал паланкин или носилки.

Свыше 50 сосудов изображают ритуал человеческих жертвоприношений через обезглавливание и последующие празднества с танцами, в красочных масках и костюмах.

Находки привозной полихромной керамики в царских гробницах Тикаля и Алтар де Сакрифисьос дают основания предполагать, что эти изящные расписные вазы приносились из одних городов в другие в качестве погребальных даров. Видимо, каждый правитель имел свою ,,личную» керамику, сделанную либо при его жизни, либо родственниками после его смерти, чтобы увековечить его военные победы и другие важные события его царствования. Эта керамика, прежде чем попасть в могилу, использовалась, вероятно, какое-то время в качестве предмета обихода.

Итак, многое еще предстоит понять исследователям в культуре древних майя. Но уже сейчас совершенно очевидно, что в области изучения древней истории человечества произошло весьма знаменательное событие: во весь голос заговорила еще одна из погибших цивилизаций.

«Многие современные страны, — пишет М. Ко, — и прежде всего Мексика, выросли на богатом наследии доиспанской культуры... подобно тому как мы, североамериканцы, являемся наследниками европейско-средиземноморской культуры, уходящей своими корнями к шумерам, египтянам, этрускам и грекам... И первая цивилизация Америки, часть этого общего древнего наследия, подает нам — далеким потомкам — через бездну столетий свой голос в виде нетленных творений человеческого гения и культурных достижений той эпохи».