Значение собирательства, охоты, рыболовства как видов хозяйственной деятельности в древнем обществе менялось в зависимости от периода, эпохи, но определенную роль они играли всегда. В ранний период истории ацтеков, сразу же после их появления в Мексиканской долине, когда они еще продолжали вести кочевую жизнь, их в большей степени интересовали леса и дичь и в меньшей — земледелие. Иными словами, тогда решающую роль для них играло присваивающее хозяйство. Однако и позже, когда ацтеки стали заниматься земледелием, оно сохранило для них определенное значение. Так, голод при тлатоани Мотекусоме I Старшем был вызван не только неурожаем кукурузы и овощей, но и массовым мором диких животных, птиц, земноводных, которые широко использовались ацтеками в пищу [219, с. 56].

Самым обычным и, традиционным было использование растительных ресурсов, которыми регион был весьма богат. В этом смог убедиться доктор Ф. Эрнандес, личный врач Филиппа II — один из первых европейцев, попавших в Мексику. В 1570 г. он прибыл туда с целью изучения флоры этого района Америки. В языке науа не было слова «ботаника», но соответствующие знания, несомненно, были достаточно широкими: индейцам (по данным Ф. Эрнандеса) были знакомы свойства более тысячи растений (Б. Саагун описал лишь около ста из них).

В источниках есть сведения об использовании индейцами в хозяйстве кедра, кипариса, пальмы и др. Наиболее важными в хозяйственном плане были для них вечнозеленый дуб и различные виды сосны. Первый шел главным образом на изготовление мебели, а вторая — на строительство; из них же делали каноэ. Кедр и сосна использовались при отделке зданий, в частности храмов [173, с. 161; 212, т. 3, с. 212; 351, т. 3, с. 145; 353, с. 293]. Обработка дерева и широкое применение его — характерная черта древнеацтекского хозяйства.

Древесные отходы (сучья, щепа) использовались как топливо — для обогрева домов и приготовления пищи. Заготовкой дров занимались дровосеки, которые предлагали свой товар на рынке. Из дерева делали и древесный уголь, который также продавали [156, с. 73; 351, т. 3, с. 145]. Для очагов использовали и кору деревьев. Один из наиболее авторитетных авторов эпохи испанского завоевания, Б. Диас, писал, что в холодную погоду покои Мотекусомы II обогревались «особыми углями из коры какого-то дерева, горевшего без дыма и с весьма приятным запахом» [14, т. 1, с. 142]. Известно также, что на территории нынешнего штата Морелос жители доиспанского периода использовали древесную кору для этих же целей (в частности, дерева, упоминаемого в испанских источниках под ацтекским названием amaguavitl) [342, с. 51]. В ход в быту шли и листья деревьев. Так, в качестве салфетки или подставки использовались красиво обработанные по краям пальмовые листья [152, с. 380].

Местные жители умели добывать растительные смолы, камедь как из сосны, растущей высоко в горах, так и из тропических и субтропических деревьев. Белая смола местного каучуконоса (лат. Protium copal Eng.) в застывшем виде находила применение в разных сферах жизни общества. Ф. Л. Гомара, касаясь этой области материальной культуры, писал, что «идолов» индейцы окуривали, сжигая травы, цветы, камедь. Но наилучшим для воскурений считался копал (ацт. copalli) двух видов — твердый и желеобразный. Копал первого вида (ацт. xolochcopalli) на ощупь был мягким, на холоде он твердел; второго вида (ацт. copalquahuitl) - напоминал густое масло или жидкую смолу, его даже испанцы использовали как мирру, смешивая с растительными маслами, делали своего рода скипидар. Индейцы изготовляли из такой смолы шарики, их применяли в ритуальных действиях, сжигая для воскурений божествам. Плотные и прочные каучуковые мячи использовались во время ритуальных игр [173, с. 250; 203, с. 257; 212, т. 3, с. 209]. Каучуковый сок жрецы лили в воду во время освящения новой дамбы, построенной при Ауитсотле [173, с. 212]. При работе в шахтах использовали факелы из растительных волокон, смоченных древесной смолой. Иногда, зная свойства смол, при освещении домов использовали смолистые сосновые щепки (ацт. ocotl), а также пальмовые или иные факелы, смоченные смолами. Это было не очень удобно, отмечал один из раннеколониальных авторов, добавив, что индейцы прекрасно умели использовать животные жиры, в том числе и в медицинских целях, и для живописи, но не догадались использовать их для освещения [203, с. 247] (см. также [351, т. 3, с. 153-154]. Различные смолы и каучук получали в таком количестве, что ими даже торговали [351, т. 3, с. 150]. Понимающие толк в делах такого рода знали, что добросовестный продавец, в отличие от мошенника, не станет добавлять в смолы смесь типа растертых в порошок зерен маиса или фасоли [351, т. 3, с. 151]. Индейцы умели получать растительный клей (из растения, по-ацтекски называемого tzacuhtli — лат. Epidentron pastoris), который обычно использовали для склеивания листов индейской бумаги [34, с. 342]. О размерах потребности в нем говорит то, что он продавался на рынке [351, т. 3, с. 150].

Из семян шалфея (ацт. chianque), напоминавшего горчицу или сарагатону, добывали растительное масло, которое шло на технические цели и в пищу, хотя индейцы больше любили жиры животного происхождения [351, т. 3, с. 231-232]. О последних, в частности, упоминает авторитетный Б. Саагун [351, т. 3, с. 142]. Один из них на ацтекском языке назывался tlaquatzin.

В месте зарождения первых очагов ацтекской культуры, на озерах Мексиканской долины, огромную роль играл тростник (ацт. zacatl). Он использовался в пищу (молодые ростки) и в ремесленном производстве, а также как топливо для очагов. Озера доставляли ацтекам и другие виды съедобных растений, которые, несмотря на их незначительные энергетические ресурсы, занимали важное место в местном рационе. Среди них особенно выделялась (об этом говорят многие источники) водоросль, известная под ацтекским названием tecuitlatl (лат. Spirulina geileri), богатая протеином. Эта зеленого или иногда пурпурного цвета водоросль быстро разрасталась в соленых водах озер. Она служила основной пищей для перелетных водоплавающих птиц, шла и на стол в специально приготовленном виде. Добывали ее довольно просто: часть озера огораживали и затем собирали водоросли с помощью сетей. На суше из водорослей делали плитки, брикеты, лепешки и затем высушивали. Вкусом они напоминали зеленый сыр, имели пикантный привкус из-за содержащихся в них естественных солей. Как писал один из раннеколониальных авторов, «ели их, как сыр в Кастилии». Такие лепешки из водорослей служили объектом торговли, и, продавали не только на местных рынках, но и далеко за пределами Мексиканской долины (некоторое время и после Конкисты) [201, с. 341; 212, т. 3, с. 231; 222, с. 13; 231, с. 131; 355, с. 287-290].

Рыболовство, еще одна разновидность присваивающего хозяйства, было развито на всех реках и озерах, особенно в Мексиканской долине (см. рис. 36-40). Население абсолютно всех прибрежных или островных поселений оз. Тескоко занималось им, а для некоторых из них оно было даже основным занятием. Так, рыбацким центром считалась Чиконаутла, располагавшаяся на восточном побережье оз. Тескоко. Там жило очень много профессиональных рыбаков. Наиболее успешной рыбная ловля была там, где впадавшие в озера источники уменьшали соленость воды, например у Сумпанго, Экатепека, Ситлалтепека. Приобщение к рыболовству начиналось очень рано — с семи лет дети обычно уже были с родителями на промысле [137, т. 1, с. 91] (см. рис. 37).

В менее соленой или пресной воде ловили несколько видов рыб, известных по источникам под общим названием «белая рыба» (ацт. iztacmichin), достигавших в длину до 20 см; упоминаются и другие виды пресноводных рыб (в частности, ацт. xohuilin и amilotl). Рыбы, водившиеся по преимуществу в соленой воде озера, были меньше размером [201, с. 339-340; 231, с. 131; 351, т. 3, с. 144].

На открытой воде индейцы ловили рыбу с каноэ, используя сети, крючки, трезубцы, остроги, копья; во время половодья, когда вода выходила из берегов, ловили и руками (см. рис. 36, 38). Закладывались также зачатки рыбоводства (см. рис. 39). Мы не знаем, была ли у ацтеков морская торговля, но морское рыболовство у прибрежных народов, завоеванных Тройственным союзом, было достаточно распространено [130, с. 238].

На рынках рыбу продавали в разных видах: свежей, соленой, копченой; торговали и икрой [156, с. 73; 351, т. 3, с. 144]. В колониальный период испанцы наладили рыболовство на европейский манер, чем нанесли традиционному промыслу индейцев существенный урон [201, с. 341].

В традиционный индейский рацион входили многообразные мелrие животные и даже насекомые: черепахи, лягушки, тритоны, креветки, змеи, раки, улитки, муравьи, ящерицы, лангусты, крысы, мыши, саранча, игуаны, личинки насекомых, стрекозы, водяные жуки (ацт. axayacatl) и их личинки (ацт. ahuauhtli), которых обычно собирали на листьях тростника и использовали в качестве начинки в пирогах и приправы к лепешкам; насекомые, по-ацтекски называемые izcauitli, потреблявшиеся в пищу в виде густой массы червеобразных личинок, личиночный саламандр (ацт. axolotl, лат. Amblystoma sp.), около 16 см длиной, напоминавший по вкусу угря. Последний использовался в пищу и в колониальный период, испанцы ели его даже в период поста. Вообще, значительная часть доиспанских видов пищи сохранила свое значение в колониальный период [351, т. 3, с. 144 — 145] (см. также [201, с. 341-343; 212, т. 3, с. 231; 399, с. 94].

Охота (см. рис. 7, 35) накануне Конкисты занимала, очевидно, то же место, что и рыболовство, хотя для некоторых народов, например отоми, она была главным занятием (особенно для горцев), поэтому они почитали «божественные лук и стрелы», приносившие им пищу. Согласно ацтекской мифологии, Солнце вручило первым людям лук и стрелы, чтобы на охоте они добывали себе пропитание, а ему — жертвоприношения [267, с. 123]. Правда, в реальной культовой практике в связи с этим видом деятельности почитались в той или иной форме боги Камаштли и Опочтли. Последнему поклонялись также и рыбаки. Считалось, что некогда, будучи еще человеком, Опочтли изобрел сети для ловли рыбы, силки для птиц, а также иные приспособления для охоты [351, т. 1, с. 64].

Современные исследователи, опираясь на данные раннеколониальных источников, полагают, что продукты животного происхождения в общем рационе питания ацтеков не превышали 1% [152, с. 379; 353, с. 281-287]. На основе этого один из авторов даже приходит к выводу, что охота была главным образом церемониальным занятием ацтекской знати [231, с. 131]. По нашему мнению, это может относиться только к охоте на ягуара. Остальные же животные и птицы были, в большей или меньшей степени, обычным объектом промысла.

Наибольшее значение имела охота на птиц, около 40 видов которых были известны ацтекам [201, с. 341; 351, т. 3, с. 234 — 259]. Наиболее распространенной добычей были утки и гуси, как перелетные (на них охота шла с октября по март), так и «местные». Для охоты на них чаще всего использовали сети. Их навешивали на сваи, вбитые в дно озера. Криками и ударами палок по воде водоплавающих загоняли в ловушки, запутавшихся птиц извлекали из сетей (см. рис. 40). Использовали также дощечки для метания дротиков. Оба эти способа применяли еще и в XX в. [201, с. 342].

Охота на птиц практиковалась повсеместно, особенно, конечно, на озерах в Мексиканской долине. Тепотслан, городок на западном берегу оз. Тескоко, испанцы даже называли «утиным городом». Был свой квартал охотников и в колониальном Мехико. Индейцы продолжали охотиться на птиц, чему испанцы не препятствовали, так как получали, помимо всего прочего, перья для письма. В XVIII в., когда охота была уже европеизирована, в город поступало ежегодно до 1 млн. штук птиц [201, с. 343].

На неводоплавающих птиц, а также кроликов, зайцев, койотов, броненосцев (ацт. tozan, tuza), ласок (ацт. cuzatli), кротов охотились с помощью сетевых ловушек, а также луков со стрелами, духовых ружей, ручных сетей. К оленям обычно подбирались, накинув оленью шкуру, и поражали их стрелами (см. рис. 7).

Были учреждены заповедные охотничьи угодья. Были они, например, у тлатоани Мотекусомы II. Там он обычно охотился в сопровождении свиты, и никто другой не должен был проникать туда для промысла [14, т. 1, с. 149; 212, т. 3, с. 219].

Дичь шла в пищу (например, были очень популярны кукурузные лепешки, которые подавали с мясом). Яйца птиц использовались с незапамятных времен как важнейший источник протеина. Использовалось в ремесле перо птиц, прежде всего отличающиеся особой красотой перья кетсаля (ацт. quetzal), колибри (ацт. huitzitzilin), горлицы (ацт. cocotli) и др. [351, т. 3, кн. XI, гл. 2, § 2].

Жиры животного происхождения использовались в медицинских целях [203, с. 247]. Например, для заживления волдырей применялся жир колибри, что, кстати, не в последнюю очередь связано с верой в магические свойства этой особо почитаемой за красоту перьев маленькой птички. Шкуры ягуара считались предметом роскоши и были особой статьей в списке дани, какую выплачивали покоренные народы. Оленьи же, заячьи и иные шкурки, напротив, были довольно обычными и находили широкое применение в ремесле.

Категорическое утверждение, что индейцы не знали домашних животных и птиц до прихода европейцев, не совсем верно, хотя малые масштабы доместикации сомнений не вызывают. Действительно, в доиспанский период вьючных животных не было (из-за отсутствия подходящих диких видов в самой природе), однако в домашнем хозяйстве жителей древней Мексики были представлены индейки (ацт. huexolotl, cihuatotolin), 4 — 5 видов перепелов, утки. Для круглогодичного получения перьев для ремесла, а также, видимо, из-за неумения длительно хранить убоину, выловленных диких и домашних птиц содержали вместе [104, с. 181; 118, с. 61; 152, с. 379; 212, т. 3, с. 229; 241, с. 719; 411, с. 360]. Эта практика аналогична той, что была, например, в древнем Египте.

Развитие птицеводства было, очевидно, значительным, поскольку на рынках имелись специальные птичьи ряды; продавались яйца; Упоминается торговля пирогами с яйцом [156, с. 72 — 73; 351, т. 3, с. 147 — 148, 411, с. 360]. На рынках имелись мясные ряды, где торговали тушами не только животных, добытых охотниками, но и местных маленьких без густой шерсти собачек (ацт. chichi или itzcuihtli, лат. Canis caribaeus Linn), мясо которых шло в пищу. Выращивая их, ацтеки прежде кастрировали животных [104, с. 179; 156, с. 73; 201, с. 344; 241, с. 719; 351, т. 3, с. 145]. Индейцы продолжали использовать собак в пищу и некоторое время после Конкисты, хотя делалось это главным образом в связи с праздником (например, крещением ребенка или свадьбой) [201, с. 344]. Говоря о данном обычае, важно иметь в виду, что собака имела большое значение в ацтекском религиозном ритуале как животное для жертвоприношений. Она считалась существом, связанным с подземным миром мертвых.

Пойманных диких животных иногда содержали в особых клетках. Так, птицы самых разных видов были в дворцовом хозяйстве Мотекусомы II, большой штат специальных лиц присматривал за ними, следя за их кормлением, чистотой помещений, здоровьем и правильным размещением по определенным гнездам и насестам. Хотя это хозяйство называлось «дом птиц» (ацт. totocalli), по сути, это был зверинец, где содержались также и животные, в том числе такие мощные хищники, как ягуары. Один из конкистадоров, описывая зверинец в своих воспоминаниях, сообщал, что животных кормили не только дичью, домашней птицей, собаками, но и человеческим мясом в случае больших жертвоприношений [14, т. 1, с. 143 — 144]. Это не соответствует действительности, поскольку, как уже отмечалось, ацтекские жертвоприношения носили ритуальный характер, а не характер заурядной человеческой бойни.

Ацтеки занимались и бортничеством, собирая натуральный мед, который затем был широко представлен на рынках [156, с. 73; 212, т. 3, с. 231; 305, с. 86; 411, с. 361], однако, по утверждению одного из авторитетных раннеколониальных авторов, лучший мед собирали все-таки вне пределов древнеацтекского государства, у майя Юкатана [305, с. 86]; возможно, что этот мед ацтеки получали через посредство торговли с ними.